Шацков Андрей Владиславович

СЛАВЯНСКИЙ ТРИПТИХ

I.
«ПОУЧЕНИЕ» О ЛЮБВИ
«Поучение Владимира Мономаха» —
литературный памятник XII века,
написанный великим князем Владимиром Мономахом.

Из материалов ВИКИПЕДИИ

Без любви – не закроется рана.
Без любви – не наступит весна.
Жизнь грустна, как дуа из Корана,
Как акафист о скорби – грустна.

Долгожители, что в вашей доле,
Если солнце идёт на закат?
Если вашей утраченной воли
Не хватает на грома раскат,

Чтоб звенел над встревоженной крепью,
Пригибая к земле ковыли.
И летела над лесом и степью
Неизбывная песнь о любви...

Волос сед, но не дрогнули руки.
Ухвативши за повод коня.
Где-то сзади отставшие внуки
«Воротись!» – окликали меня.

«Желторотые, что вы галдите,
Как птенцы, средь развесистых крон.
К самой первой, единственной – Гите,
Я в Смоленск – на последний поклон»...

Жизнь порою покажется сказкой.
Распахнёт лебедицы крыла.
Ах, какою же стройной и баской
Англосаксов принцесса была!

И какая же только путина,
Занесла её в древнюю Русь?..
Родила богатырского сына.
Разделила княжения груз.

И дрожали скуластые ханы.
Побросав многочисленных жён.
Если я в полуночные станы
Лез с дружиною, как на рожон.

А при встречах – горели ланиты,
И шептали с любовью уста,
Имя северной женщины – Гиты,
Чьих волос – не белей береста...

Но кончается путь Мономаха.
У подножья простого креста.
Где над памятью горького праха
Асфоделью цветёт красота.

И болит незажившая рана.
И белеет рубец средь седин...
Но стрелой в половецкого врана
Метит князя Владимира сын!

За щитом Мономахова рода,
Русь растит боевое жнивьё!..
И под куполом ясного свода
Кружит лебедем имя ЕЁ!

II.
ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНИНА

Вот и август прошёл, и сентябрь настал,
Приближается бабьего лета кончина.
И в бездонные воды, как в чёрный хрусталь,
Замирая, глядится лесная лещина.

Ты возьмёшь мою руку и спросишь: «Зачем
Всё кончается, осень горька, как оскома?»
И кровавое солнце упало, как шлем,
Перерубленный наполы грохотом грома.

Что отвечу, скажу, что зимы не боюсь,
Если сердце объято любови пожаром.
Чернотропом хазарины ходят на Русь,
И лукавый пути указует татарам.

Что грешны мы, и летний окончился день.
Что немчинские ветры летят из-за моря.
И легла на полмира от месяца тень.
Полумесяца – странам славянским на горе

Убери свои косы под тёмный платок,
Если я не вернусь к тебе ранней весною.
Слышишь, конница скачет, тяжёл её скок.
Это – наши готовятся к смертному бою.

Нас немного, доживших до славных седин,
Кто в преданиях правнукам правду расскажет.
Пусть за мною встаёт твой единственный сын.
Мой – единственный, сгинул в полуночной страже.

Непогожий октябрь вздымает крыла.
И как стрелы остры первозимья метели.
Я хочу, чтобы ты до весны дожила.
Ратоборцы рождаются в светлом апреле.

III.
НА ПРОМЁРЗШЕЙ ТВЕРДИ

Всё пройдёт, когда рухнут снега:
И печаль, и тоска, и тревога.
Заскрежещет в протоках шуга,
И покроет вода берега,
И утонет в разливах дорога.

И весна величаво придёт,
Постучит в крестовину оконца.
И закончит в свой срок перелёт
Белый лебедь, спустившись на лёд,
Исчезающий в мареве солнца.

И крылатой мечтой обуян,
Укрываясь средь духов древлянства,
Буду мукой весеннею пьян,
Посреди заповедных полян,
Где когда-то рождалось славянство!

Пережить эту зиму суметь,
Не поддавшись матёрому страху.
И как пращур, отринувший смерть,
Крепко встать стать на промёрзшую твердь,
Подпоясав льняную рубаху.

МЕТЕЛИ МАЯ
«Май жестокий…»
А. Блок

Когда наступает с душою разлад
И шрамы на теле,
Как часто метели метут невпопад,
Как часты метели.

И падает Радониц снег на гранит,
Растущий из тверди.
И ангел-хранитель уже не хранит
От скорби, от смерти.


Темна в облаках неживая вода,
ГлубОка трясина.
И к отчему дому тропа не видна
Для блудного сына.

На склоне змеёй ускользнувшего дня
Лукавый проснулся…
И ты отвернулась тогда от меня.
И Бог отвернулся!

ПОЛЫНЬ

Полынь, полынь, ты всё-таки взошла
А я уж не мечтал об этой встрече…
Земли касались ласточек крыла.
И громыхало где-то недалече.

И не хотелось сумрачно смотреть
На сомкнутую рать чертополоха.
Но миг пришёл, и сгинула мокреть,
И началась цветения эпоха!

И стало всё, как в прошлые года.
Сбывалась за приметою примета…
Но в вышине зажглась Полынь-Звезда.
И вспомнилось ещё – былое лето.

Когда пропахли волосы твои
Прибрежной мятой и тоской полынной.
Когда мы шли по краешку стерни
Как нам казалось – стёжкою былинной.

Среди ещё не тронутых боров.
Среди лугов, томящихся в покое…
О, как тогда стучала в сердце кровь!
Сейчас не время вспоминать такое:

России неба вековую синь
Распахнутую, в честь моей державы…
А я не знал – как ты горька полынь.
Вообще не знал, как звались в поймах травы!

НАША СУДЬБА

Вот и край... От багряной полоски зари,
Перерезавшей птичее горло заката,
Не останется шрама, как стен у Твери,
Уничтоженных волей Батыя когда-то.

Не останется Нижнего вольный причал,
Изойдут головнями Владимира башни.
Почему я об этом? Зачем закричал?
Словно рвётся душа чёрным вороном с пашни

В дальний аэр, где тают былые века,
Где сгущается туч грозовое возмездье.
Я ищу тебя, сын, средь ушедших полка
От московской земли в Волопаса созвездье.

И течёт по щетине мужская слеза,
И бессильно ложится на сердце десница.
Ты при встрече, наверное, спрячешь глаза.
Не захочешь печалью сыновней делиться.

Всё уйдёт... Но воздвижется новая крепь,
Без тебя, без меня, без желанного внука.
Выйдут вои заслоном в полынную степь,
Если ворог с бедою нагрянет, без стука.

Прерывается род... Угасает закат.
На окраинах подняли воды цунами.
Слышишь, кто-то трубит – меднолик и крылат:
Это наша судьба пролетает над нами.