Шацков Андрей Владиславович

Дата рождения: 1 декабря 1952 г.
Место рождения: Россия, Москва

Автор четырнадцати поэтических книг. Член Союза писателей России и Международной ассоциации журналистов. Кавалер ордена Преподобного Сергия Радонежского РПЦ, лауреат премии Правительства Российской Федерации в области культуры.
Главный редактор альманаха «День поэзии – ХХI век». Проживает в Москве и в Рузе.
СЛАВЯНСКИЙ ТРИПТИХ

I.
«ПОУЧЕНИЕ» О ЛЮБВИ
«Поучение Владимира Мономаха» —
литературный памятник XII века,
написанный великим князем Владимиром Мономахом.

Из материалов ВИКИПЕДИИ


Без любви – не закроется рана.
Без любви – не наступит весна.
Жизнь грустна, как дуа из Корана,
Как акафист о скорби – грустна.

Долгожители, что в вашей доле,
Если солнце идёт на закат?
Если вашей утраченной воли
Не хватает на грома раскат,

Чтоб звенел над встревоженной крепью,
Пригибая к земле ковыли.
И летела над лесом и степью
Неизбывная песнь о любви...

Волос сед, но не дрогнули руки.
Ухвативши за повод коня.
Где-то сзади отставшие внуки
«Воротись!» – окликали меня.

«Желторотые, что вы галдите,
Как птенцы, средь развесистых крон.
К самой первой, единственной – Гите,
Я в Смоленск – на последний поклон»...

Жизнь порою покажется сказкой.
Распахнёт лебедицы крыла.
Ах, какою же стройной и баской
Англосаксов принцесса была!

И какая же только путина,
Занесла её в древнюю Русь?..
Родила богатырского сына.
Разделила княжения груз.

И дрожали скуластые ханы.
Побросав многочисленных жён.
Если я в полуночные станы
Лез с дружиною, как на рожон.

А при встречах – горели ланиты,
И шептали с любовью уста,
Имя северной женщины – Гиты,
Чьих волос – не белей береста...

Но кончается путь Мономаха.
У подножья простого креста.
Где над памятью горького праха
Асфоделью цветёт красота.

И болит незажившая рана.
И белеет рубец средь седин...
Но стрелой в половецкого врана
Метит князя Владимира сын!

За щитом Мономахова рода,
Русь растит боевое жнивьё!..
И под куполом ясного свода
Кружит лебедем имя ЕЁ!

II.
ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНИНА

Вот и август прошёл, и сентябрь настал,
Приближается бабьего лета кончина.
И в бездонные воды, как в чёрный хрусталь,
Замирая, глядится лесная лещина.

Ты возьмёшь мою руку и спросишь: «Зачем
Всё кончается, осень горька, как оскома?»
И кровавое солнце упало, как шлем,
Перерубленный наполы грохотом грома.

Что отвечу, скажу, что зимы не боюсь,
Если сердце объято любови пожаром.
Чернотропом хазарины ходят на Русь,
И лукавый пути указует татарам.

Что грешны мы, и летний окончился день.
Что немчинские ветры летят из-за моря.
И легла на полмира от месяца тень.
Полумесяца – странам славянским на горе

Убери свои косы под тёмный платок,
Если я не вернусь к тебе ранней весною.
Слышишь, конница скачет, тяжёл её скок.
Это – наши готовятся к смертному бою.

Нас немного, доживших до славных седин,
Кто в преданиях правнукам правду расскажет.
Пусть за мною встаёт твой единственный сын.
Мой – единственный, сгинул в полуночной страже.

Непогожий октябрь вздымает крыла.
И как стрелы остры первозимья метели.
Я хочу, чтобы ты до весны дожила.
Ратоборцы рождаются в светлом апреле.

III.
НА ПРОМЁРЗШЕЙ ТВЕРДИ

Всё пройдёт, когда рухнут снега:
И печаль, и тоска, и тревога.
Заскрежещет в протоках шуга,
И покроет вода берега,
И утонет в разливах дорога.

И весна величаво придёт,
Постучит в крестовину оконца.
И закончит в свой срок перелёт
Белый лебедь, спустившись на лёд,
Исчезающий в мареве солнца.

И крылатой мечтой обуян,
Укрываясь средь духов древлянства,
Буду мукой весеннею пьян,
Посреди заповедных полян,
Где когда-то рождалось славянство!

Пережить эту зиму суметь,
Не поддавшись матёрому страху.
И как пращур, отринувший смерть,
Крепко встать стать на промёрзшую твердь,
Подпоясав льняную рубаху.
МЕТЕЛИ МАЯ
«Май жестокий…»
А. Блок

Когда наступает с душою разлад
И шрамы на теле,
Как часто метели метут невпопад,
Как часты метели.

И падает Радониц снег на гранит,
Растущий из тверди.
И ангел-хранитель уже не хранит
От скорби, от смерти.


Темна в облаках неживая вода,
ГлубОка трясина.
И к отчему дому тропа не видна
Для блудного сына.

На склоне змеёй ускользнувшего дня
Лукавый проснулся…
И ты отвернулась тогда от меня.
И Бог отвернулся!
ПОЛЫНЬ

Полынь, полынь, ты всё-таки взошла
А я уж не мечтал об этой встрече…
Земли касались ласточек крыла.
И громыхало где-то недалече.

И не хотелось сумрачно смотреть
На сомкнутую рать чертополоха.
Но миг пришёл, и сгинула мокреть,
И началась цветения эпоха!

И стало всё, как в прошлые года.
Сбывалась за приметою примета…
Но в вышине зажглась Полынь-Звезда.
И вспомнилось ещё – былое лето.

Когда пропахли волосы твои
Прибрежной мятой и тоской полынной.
Когда мы шли по краешку стерни
Как нам казалось – стёжкою былинной.

Среди ещё не тронутых боров.
Среди лугов, томящихся в покое…
О, как тогда стучала в сердце кровь!
Сейчас не время вспоминать такое:

России неба вековую синь
Распахнутую, в честь моей державы…
А я не знал – как ты горька полынь.
Вообще не знал, как звались в поймах травы!
НАША СУДЬБА

Вот и край... От багряной полоски зари,
Перерезавшей птичее горло заката,
Не останется шрама, как стен у Твери,
Уничтоженных волей Батыя когда-то.

Не останется Нижнего вольный причал,
Изойдут головнями Владимира башни.
Почему я об этом? Зачем закричал?
Словно рвётся душа чёрным вороном с пашни

В дальний аэр, где тают былые века,
Где сгущается туч грозовое возмездье.
Я ищу тебя, сын, средь ушедших полка
От московской земли в Волопаса созвездье.

И течёт по щетине мужская слеза,
И бессильно ложится на сердце десница.
Ты при встрече, наверное, спрячешь глаза.
Не захочешь печалью сыновней делиться.

Всё уйдёт... Но воздвижется новая крепь,
Без тебя, без меня, без желанного внука.
Выйдут вои заслоном в полынную степь,
Если ворог с бедою нагрянет, без стука.

Прерывается род... Угасает закат.
На окраинах подняли воды цунами.
Слышишь, кто-то трубит – меднолик и крылат:
Это наша судьба пролетает над нами.
АВГУСТ

Здравствуй, август… За синюю гранью стекла
Притаившись, предтечей дождей – горемыка
Ты глядишь на меня, и рассветная мгла
По пустынным углам расточается тихо.

Снова смутное время по душу мою…
Снова падает дóлу грозы огневица.
Здравствуй, август. Сокрыто печатью семью,
Что там будет – журавль, иль в ладони синица?!

Скоро праздник и верю, своих не предаст,
Не отдаст их дела на разор и поруху
Спас Медовый, Нагорный, Ореховый Спас.
Триединый, славянский, по плоти и духу.

Месяц серпень… Тревожного лета закат.
Ожиданье зимы мировой катастрофы.
И за братией птичьей, глядишь, отлетят
Прямо в небо последние горькие строфы.

И покуда такие творятся дела,
Что нельзя разрешить без крутого запоя,
Буду свечи у «красного» ставить угла
И просить для души на минуту покоя!

И приснится под утро: гремят поезда,
Ворошиловской конницы катит лавина…
И горит на погоне у деда – звезда
Генеральская, памятью краха Берлина!
ОСЕННЯЯ РОССТАНЬ

Во славу русского оружия

и памяти сына Дмитрия


И пахла росстань брагою хмельной.
И старый клён ветрами укачало.
И бьёт копытом в землю вороной,
И трензелем позвякивает чалый.

Сентябрь пригож, и так прекрасна Русь
Сим, наступившим в пору, бабьим летом,
Что я никак с тобой не соберусь
В дорогу, сын, за нашей славой следом.

Ложится корзно на твоё плечо…
Невеста опускает тихо руки,
Не плачет, но наплачется ещё
Когда придёт безвременье разлуки.

Поберегись..! И только пыль столбом.
Догоним наших около Коломны.
Но кружит ворон в небе голубом
И хрипло грает голосом соромным.

Останови коня, наладь стрелу.
Навскок стрелять умеют лишь татары…
Гуся несут с почётом ко столу,
А ворона не жаль послать в тартары.

Ну вот и наша сотня, поутру
Мы встанем с нею, около Непрядвы.
И заполощут стяги на ветру,
Взыскующих единой русской правды!

Под клёкот лебединых верениц
Святая Мать за воинство заступит.
И Красный Холм ‒ Мамая ринет ниц,
И в степь отбросит, словно чёрта в ступе.
. . .
Прощай сынок! Я тайну сберегу,
Не рассказав, что снилось в дебрях ночи:
Ковыль дымился кровью на лугу,
И синь дождя стекала павшим в очи.

Крестом простёршим руки средь жнивья,
Застыв навек в молчании суровом…
Зачем уходят к звёздам сыновья,
Не одарив отцов прощенья словом?
СНЕГОВЕЙ

Эта книжная пыль,
прилетевшая из ниоткуда,
Чтоб смешавшись со снежною –
вновь улететь в никуда
Мне напомнила:
бабушка сказку читает про чудо,
Что останется в сердце
осколками первого льда.

За окном – снеговей,
и тихонько теплится лампада,
Освещая в углу
непонятных святых образа.
Подойду, поклонюсь,
если бабушке этого надо,
Чтоб у ней не дрожала,
на краешке глаза слеза.

Помолюсь за прародича,
павшего возле Сморгони
В непонятной дали,
укрываемой бездною дней.
И услышу – звенят
удилами без всадников кони,
Те, что стали предтечей,
восставших из ада коней.

Засыпает мой дом
и, поддавшись теплу и покою
Позабуду, что снилось
в ребячьем рождественском сне…
Только время придёт
и, как инок над вязкой строкою
Я склонюсь в подступившей,
недоброй ночной тишине.

А над Рузой плывут облака
и густые туманы,
И на восемь сторон
шлёт лучи Вифлеема звезда.
И с холма над рекою
Увидятся дальние страны –
Те, в которых бывать
не придётся уже никогда.

И потянут в былое, назад
родовые вериги,
Словно гирьки от ходиков
вставших когда-то, Бог-весть.
И покроются призрачной пылью
забытые книги
Те, что я не успел написать,
или просто – прочесть.

26 декабря 2021 года