Даниил Маркин
Шедевр проектной логистики: доставка и установка Александровской колонны
Создание огромных обелисков и колонн из монолитного камня во все времена было прерогативой наиболее могущественных государств. Не только потому, что для установки громадных фаллических символов нужны недюжинные амбиции и столь же недюжинная уверенность в себе, но и по причине запредельной сложности и дороговизны обработки, перевозки и монтажа сверхтяжёлых вертикальных монументов.
Первыми технологию строительства подобных сооружений освоили египтяне. В Древнем Риме её довели до совершенства – достаточно вспомнить колонну Траяна, которая стоит в Вечном городе по сей день.
После крушения Римской империи технология была надолго утрачена. В эпоху Возрождения люди вновь научились обрабатывать, перемещать и устанавливать вертикально огромные каменные глыбы. Сперва это были колонны соборов и дворцов. Затем очередь дошла и до триумфальных монументов.
Самым известным из них стала Колонна побед или, как её ещё называют, Вандомская колонна. Она была воздвигнута в Париже по приказу Наполеона Бонапарта в 1810 году в память о Войне Третьей коалиции, увенчавшейся битвой под Аустерлицем, где французы наголову разбили совместную российско-австрийскую армию.
После победы над «корсиканским чудовищем» у Российской империи появился весомый повод установить в Санкт-Петербурге собственную триумфальную колонну.
Правда, при жизни императора Александра I этого сделано не было, несмотря на то, что разнообразных проектов было множество. Это произошло в начале правления младшего брата Александра Павловича – императора Николая I.
Он решил увековечить память о своём предшественнике и о войне 1812 года, а заодно завершить создание ансамбля Дворцовой площади, где явно не хватало какой-то архитектурной доминанты. Было вполне очевидно, что для собирания воедино пространства размером с три московских Красных площади никакой скульптурный памятник, даже столь же величественный, как Медный всадник, не подойдёт – слишком огромен объём. А вот вертикальный монумент – это то, что нужно. В начале 1829 года Николай I объявил открытый конкурс на его создание. Победителем стал придворный архитектор Огюст Монферран, который тогда руководил строительством Исаакиевского собора.
Решающим преимуществом француза было наличие у него практического опыта добычи, обработки, доставки и установки больших гранитных монолитов – каждая из сорока восьми колонн, украшавших четыре портика собора, имела высоту семнадцать метров и весила сто четырнадцать тонн. Больше никто в Петербурге не мог похвастаться столь внушительным резюме.
Первый предложенный Монферраном проект квадратного в сечении обелиска, украшенного барельефами, изображающими события войны 1812 года, был отвергнут императором. Николай настоял на том, чтобы в качестве основного прототипа была выбрана та самая Вандомская колонна с оговоркой, что петербургский монумент должен был превзойти её не только изяществом, но и высотой. Пожелание заказчика было исполнено – наш Александрийский столп оказался выше парижской Колонны побед на три метра.
Справедливости ради, отметим, что не мы одни озабочены размерами – возведённая девятью годами позже лондонская колонна Нельсона намеренно была сделана на четыре метра выше Александровской… Ещё забавнее дело обстоит с желанием обладать чужими фаллическими символами. Наполеон едва не перевёз из Рима в Париж колонну Траяна, а Гитлер лелеял мечту о том, чтобы после победы над Англией украсть колонну Нельсона и установить её в центре Берлина.
От Пютерлакской каменоломни до Санкт-Петербурга Камень, подходящий для создания триумфальной колонны в Петербурге, Монферран присмотрел ещё до того, как Николай I объявил о своём желании возвести монумент, посвящённый победе над Наполеоном. В 1827 году архитектор отправился в Пютерлакский карьер, расположенный в семидесяти пяти километрах от Выборга, чтобы отобрать очередную партию гранитных заготовок для колонн Исаакиевского собора.
Осматривая скалы, очищенные рабочими каменоломни, Монферран увидел идеальный монолит без трещин. Его толщина была не менее семи метров, а длина – более тридцати пяти. Он попросил владельца карьера, купца Василия Абрамовича Яковлева оставить камень нетронутым, как говорится, на всякий случай. И вскоре случай представился. В проекте, переданном императору, в качестве возможной заготовки фигурировала та самая «зарезервированная» гранитная скала.
Проект колонны был окончательно утверждён царским указом от 24 сентября 1829 года. Согласно документу, суммарная высота монумента, вместе с цоколем, пьедесталом и навершием с фигурой ангела, должна была составить 47,5 метра, из которых 25,6 метра приходилось на монолитный стержень. Даже с поправкой на возможные погрешности при отделении и обработке выбранного фрагмента скалы, её 35-метровой длины должно было хватить с запасом. Помимо заготовки для стержня колонны, рабочие должны были отделить от массива 400-тонный параллелепипед для создания пьедестала.
Работы по отделению и первичной обработке монолита для колонны велись более двух лет – с конца 1829 года по весну 1832-го. При этом взрывчатка, которая в тот период уже активно применялась в каменоломнях, для его отделения не использовалась, дабы не нарушить целостность структуры гранита. Избранная Монферраном технология была простой, но очень трудоёмкой. После очистки верхней части заготовки, одновременно началось формирование прорезей на оконечностях монолита и пробивка на всю длину его верхней кромки 12-сантиметровой борозды глубиной 30 сантиметров, которая должна была стать линей отрыва.
Затем со дна борозды на расстоянии 30 сантиметров друг от друга были вручную просверлены вертикальные отверстия на глубину более семи метров. Зимой 1830–1831 годов в отверстия была залита вода. Замерзнув, она расширилась и создала напряжение и микротрещины в камне, что в дальнейшем упростило отрыв и формирование сравнительно ровной задней кромки. Летом 1831 года по всей длине борозды заложили железные 45-сантиметровые клинья, проложив между ними и краями гранита листы из железа для облегчения вхождения клиньев и для защиты верхних кромок камня от повреждений. После отделения от массива монолит должен был опрокинуться на наклонную подстилку из упругих еловых веток высотой 3,6 метра.
19 сентября 1831 года, когда все подготовительные работы были завершены, пришло время отделить заготовку. На верхней кромке вдоль всей борозды были расставлены рабочие с массивными молотами. По сигналу они одновременно ударяли ими по клиньям, и вскоре монолит начал постепенно отделяться от скалы. К радости Монферрана трещины появлялись строго в намеченных местах. А затем, примерно через семь минут после первых ударов, монолит под действием больших деревянных рычагов и кабестанов (лебёдок с вертикальным барабаном), слегка поколебавшись, медленно и почти беззвучно упал на приготовленную для него еловую «постель».
Первичное скругление (оболванивание) кромок проводилось на месте. Одновременно работы вели 250 каменщиков. Для того, чтобы уберечь поверхность колонны от повреждений при перекатывании на пристань, погрузке и разгрузке в столице, Монферран принял решение оставить на монолите несколько предохранительных поясов большего диаметра, чем основной. Таким образом, в случае ударов сколы должны были остаться на тех поверхностях, которые всё равно подлежали удалению.
Интересная деталь: как известно, диаметр нижней части Александровской колонны составляет 3,66 метра, а верхний – 3,19 метра, и когда мы смотрим на неё, то её боковые поверхности кажутся нам абсолютно ровными. На самом же деле колонна имеет слегка бочкообразную форму. Это связано с тем, что воздух как бы «съедает» часть поверхности, делая любую ровную колонну вогнутой в глазах зрителя.
Для преодоления этого оптического эффекта с античных времён применяется энта́зис – небольшое утолщение диаметра в районе одной трети высоты снизу. Расчёт кривизны Александровской колонны для Монферрана делал выдающийся французский математик Гаврило Францевич Ламе, который в то время преподавал в недавно созданном петербургском Институте путей сообщения.
Для перевозки колонны в Санкт-Петербург известный петербургский инженер-кораблестроитель Константин Андреевич Глазырин специально спроектировал и построил на верфи Смольного монастыря баржу грузоподъёмностью 1100 тонн, получившую название «Святой Николай».
Параллельно с постройкой этого судна, владелец каменоломни Яковлев занимался углублением дна и сооружением из заполненных камнем бревенчатых срубов новой пристани, размеры которой были бы достаточны для погрузки колонны. Кроме того, на расстоянии 13 метров от неё был построен аванмол идентичной конструкции. На нём установили кабестаны для фиксации баржи и управления движением гранитного монолита. Деревянные конструкции пристани и аванмола были соединены под водой брёвнами, поверх которых были прибиты доски, образовавшие дно этого небольшого порта.
Ширина «Святого Николая» составляла 12,2 метра. Так что, между его бортами и стенками пристани и аванмола было минимальное расстояние. Это было сделано для того, чтобы предотвратить переворачивание баржи в случае нештатной ситуации при погрузке колонны. Забегая вперёд, скажем, что это инженерное решение вкупе с наличием деревянного дна оказалось спасительным, так как нештатная ситуации, несмотря на все предосторожности, всё же произошла.
Путь от места добычи монолита до пристани составлял около сотни метров. Мешавшие части гранитных скал взорвали. После этого весь «проспект» тщательно очистили и выровняли щебнем, поверх которого продольно вплотную уложили калиброванные брёвна. Движение колонны началось 3 июня 1832 года и осуществлялось с помощью восьми кабестанов. Стометровку монолит преодолел за пятнадцать дней. В 4 часа утра 19 июня Монферран отдал приказ начать погрузку монолита на баржу.
Постамент, где предполагалось разместить колонну, был обустроен ровно по центральной осевой линии палубы баржи «Святой Николай». От него, перпендикулярно стенке пристани, уложили
28 десятиметровых брусьев размером 60 на 60 сантиметров, по которым колонна должна была плавно скатиться и лечь в приготовленное для неё ложе. Однако как только центр тяжести монолита переместился с пристани на брусья, все они разом сломались, словно спички (похоже, что кто-то плохо штудировал сопромат).
В результате колонна всем своим весом надавила на левый борт баржи, которая сильно накренилась. Вот здесь и выручил маленький зазор между правым бортом и аванмолом, а также деревянный «пол», придуманный Яковлевым. Вместо того чтобы перевернуться, судно попросту застряло в замкнутом пространстве мини-порта. Кабестаны, расположенные на аванмоле, тоже сыграли свою положительную роль – канаты, которыми была зафиксирована баржа, выдержали и не дали ей провернуться вокруг своей оси под тяжестью огромного камня.
К счастью, ни один человек при падении монолита не пострадал, да и левый борт судна оставался над водой. Впрочем, и особых причин для радости тоже не было, поскольку даже небольшой шторм запросто мог изменить ситуацию к худшему. В распоряжении Яковлева было около четырёхсот человек. Часть из них работали у кабестанов, удерживая баржу от ещё большего накренения. Другие переносили на правую часть верхней палубы и в правую часть трюма балласт в виде каменных плит, чтобы компенсировать крен. Но людей катастрофически не хватало.
Положение спас граф Юлий Помпеевич Литта, который был председателем «Комиссии о построении Исаакиевского собора» и по совместительству присматривал за работами по созданию Александровской колонны. Юлий Помпеевич в день погрузки находился на пристани и после падения монолита немедля распорядился о присылке из Фридрихсгамского гарнизона шестисот солдат в помощь Яковлеву. «Эти бравые солдаты вместе с господами офицерами, бегом, через горы, прибыли на место меньше чем за четыре часа», записал в своём дневнике Монферран. И это при том, что от Фридрихсгама до каменоломни было почти 40 километров!
Следующие сорок восемь часов прошли в борьбе за возращение баржи в вертикальное положение. Проведя двое суток без сна и отдыха, работники каменоломни и прибывшие им в помощь военные смогли решить задачу. Судно мало-помалу выправилось, а колонну надёжно закрепили по центру палубы. Лишний балласт был убран вместе с обломками брусьев, недостаточная прочность которых едва не утопила два года упорного труда.
Дальше всё прошло штатно. Переход в Санкт-Петербург через Кронштадт занял четыре дня, и 1 июля 1832 года «Святой Николай» пришвартовался к пристани, которая была расположена между Зимним дворцом и Адмиралтейством. При выгрузке колонны в Петербурге ошибку инженеров во время погрузки учли – вместо мостика из брёвен использовали более надёжные металлические балки, поддерживаемые снизу мощными подпорками. Роль аванмола играло тяжело гружёное судно, служившее противовесом, который не давал барже перевернуться в момент перемещения груза.
Финальная обработка колонны проводились непосредственно на набережной. Монолит был огорожен высоким забором, и каменотёсы приступили к работе, которая заняла ещё почти месяц. Страховочные кольца оставили, так как их было удобно использовать для приведения колонны в вертикальное положение при монтаже на пьедестал. Император, довольный работой подрядчика, сказал Монферрану: «Работа Яковлева окончена, дальнейшие трудные операции есть ваше дело. Не сомневаюсь, что вас ждёт такой же успех, как и его».
Основание колонны
Точное место для установки Александровской колонны было выбрано после проведения геологической разведки. Ровно по центру площади характеристики грунта не подошли, но немного в стороне удалось найти пригодный песчаный «материк» (подпочвенный, ненасыпной, ненаносной пласт земли), расположенный на пятиметровой глубине.
Строительство фундамента стартовало одновременно с началом работ по отделению монолита в Пютерлакской каменоломне – в ноябре 1829 года. Сперва был вырыт котлован размером 30 на 30 метров и глубиной 4,3 метра.
Для того чтобы максимально уплотнить грунт, было забито 1250 заострённых просмоленных сосновых свай толщиной 26–30 сантиметров на расстоянии 70 сантиметров от центра одного бревна до центра другого. Сваи забивались с помощью копров системы Бетанкура с чугунными бабами на конце весом 1,8 тонны. Процесс забивания сваи прекращался лишь тогда, когда после восьми ударов свая уходила вглубь менее, чем на три сантиметра. В итоге грунт стал настолько прочным, что его, как писал в отчёте Монферран: «даже ломом ковырнуть было трудно».
В финале сваи были обрезаны. Уровень среза определялся отметкой от воды, оставшейся после того, как котлован был специально затоплен. На свайную основу тёсовой кладкой были уложены гранитные блоки полуметровой толщины в двенадцать рядов. Блоки в двух верхних рядах соединили металлическими скобами и для предотвращения проникновения влаги залили расплавленным свинцом. Вся эта конструкция была обложена кладкой из осколков гранита и мрамора, перемешанных с вяжущим раствором.
Монферран прекрасно понимал важность работ по устройству фундамента. Ведь колонна должна была стоять исключительно под тяжестью собственного веса, без какого-либо крепления. В своём дневнике он записал: «Поскольку прочность фундамента составляет первое из условий, обеспечивающих устойчивость любого здания или памятника, легко себе представить тщание, потребное для этого этапа работы над Александровской колонной, которая по сути своей есть перпендикуляр, и малейший перекос не только повредил бы её красоте, но и мог повлечь за собой её разрушение».
Скрупулёзность наших предков дала свои плоды: во время реставрации монумента в 2003 году при обследовании фундамента с помощью сверхчувствительной аппаратуры не было обнаружено сколько-нибудь существенных отклонений от нормы ни в части целостности конструкции, ни в части её положения относительно горизонта.
Монолит для пьедестала колонны имел форму параллелепипеда и весил 400 тонн. Он был отделён от массива скалы в карьере в июле 1831 года. Затем в течение трёх месяцев его обтёсывали по заданным Монферраном размерам. 5 ноября 1831 года он был доставлен в Петербург, а 3 февраля 1832 года водружён на своё место на фундаменте. После этого началась чистовая шлифовка поверхностей. К моменту выгрузки колонны летом 1832 года все работы по устройству пьедестала были завершены.
Установка колонны на Дворцовой площади
Для перемещения колонны с набережной Невы на Дворцовую площадь шесть сотен плотников соорудили между Зимним дворцом и Адмиралтейством «деревянный проспект» длиной 250 метров и шириной 30,5 метров из калиброванных брёвен, которые были покрыты прочными досками. На середине длины горизонтальная плоскость переходила в наклонную, по которой монолит предстояло поднять до уровня пьедестала – на высоту 10,5 метров.
Наклонная плоскость, в свою очередь, переходила в расположенный по отношению к ней перпендикулярно горизонтальный помост, ведущий непосредственно к месту установки монумента. Используя кабестаны и систему блоков колонну вкатили до помоста за девять дней.
К монтажной платформе перед пьедесталом она двигалась уже на циклопических салазках длиной 25 метров из сосновых брёвен полуметровой толщины, которые скользили по берёзовым каткам.
Вокруг пьедестала заблаговременно была построена кирпичная стена высотой 10,5 метров в форме квадрата со стороной
37 метров. Она послужила основанием для платформы, на которой смонтировали леса высотой 47 метров. Кроме того, на платформе «кругообразно в два ряда» в шахматном порядке были размещены 60 кабестанов. Вместе с целой системой разнообразных блоков они должны были привести колонну в вертикальное положение, поднять её над поверхностью и с ювелирной точностью установить в центре пьедестала.
Вертикальные стойки лесов представляли собой четыре скреплённых между собой сосновых бруса размером 45 на 45 сантиметров. Верхние части десяти стоек были соединены пятью фермами, на которых крепились полиспасты – обоймы подвижных блоков, позволявшие регулировать силу и скорость подъёма груза.
На двенадцати стойках находились блоки обратного вращения. Леса были укреплены со всех четырёх сторон треугольными подкосами. Для обеспечения более надёжного контакта подкосов с грунтом, на местах их установки были вбиты временные сваи.
Для управления кабестанами в день установки колонны можно было привлечь рабочих, занимавшихся возведением Исаакиевского собора, но император повелел «употребить к действию воротами гвардейских солдат». Таким образом, офицерам и рядовым чинам гвардейских полков, прославивших себя в войне с Наполеоном, предоставили возможность своими собственными руками воздвигнуть монумент в память об императоре-победителе Александре I, что было глубоко символично.
В общей сложности в процессе установки монолита должно было принимать участие более двух тысяч человек, 1740 из которых были гвардейцами. Датой установки монумента Николай I выбрал 30 августа 1832 года – день тезоименитства Александра I.
28 августа, с целью проверки прочности всех монтажных конструкций и механизмов, а также для слаживания действий многочисленных участников подъёма, была проведена генеральная репетиция.
Монолит был поднят на высоту шесть метров и оставлен в вертикальном положении на один час, после чего возвращён в исходное положение. Всё прошло по плану. Император, присутствовавший при этом событии, остался доволен и распорядился поощрить всех участников пробного подъёма деньгами и вином.
30 августа 1832 года, в день Святого Александра Невского посмотреть на установку триумфальной колонны собралось колоссальное число петербуржцев. Вся Дворцовая площадь, все прилегающие к ней улицы и крыши всех домов по соседству, включая крышу здания Главного штаба, были заняты людьми. Монферран насчитал аж триста тысяч, что едва ли было возможно для города с населением не более полумиллиона человек. Однако все очевидцы вполне солидарно говорили про сто с лишним тысяч зрителей!
Ровно в два часа дня, после сигнала колокола гвардейцы и рабочие приступили к подъёму колонны. Зрители замерли, и в полной тишине был слышен лишь сухой треск кабестанов и чёткие команды офицеров. Впоследствии в письме отцу Монферран писал: «Удивление, боязнь, надежда запечатлелись на всех лицах. Сейчас уже никто не признается в том, что, пока длилась установка монолита, все с ужасом опасались самой ужасной катастрофы. Не одно благородное сердце, ни разу не дрогнувшее в битвах, испытало на этот раз глубокое волнение.
Немногие знают, что в ту минуту, когда колонна съезжала с передвижного подмостка и должна была повиснуть только на канатах, три кабестана почти одновременно остановились, так как перепутались канаты нескольких шкивов, и что в этот критический момент обломился один из шкивов и обрушился вниз, туда, где стояло много людей, очень быстро отбежавших, что произвело некоторое замешательство среди окружавших меня рабочих. К счастью, солдаты, обслуживавшие кабестаны у того самого места, где это случилось, были нисколько этим не потревожены и продолжали мерно шагать. Их спокойствие передалось остальным и каждый занял своё место».
Когда колонна окончательно оторвалась от опоры и удерживаемая канатами повисла в воздухе на высоте двух метров над пьедесталом, Монферран, лично руководя действиями гвардейцев, вращавших вороты, постепенно добился остановки колебаний монолита. В этот момент по его команде шесть каменщиков начали подливать вяжущий раствор на верхнюю грань постамента, после чего солдаты у кабестанов энергично зашагали в обратную сторону, и колонна стала плавно опускаться в точности на предназначенное ей место. После того, как она застыла на пьедестале, на её верхушке взвился императорский штандарт, что было сигналом о завершении установки, которая продлилась всего сто минут.
Один из адъютантов Николая I записал восторженную реплику императора, адресованную французскому архитектору и ставшую пророческой: «Монферран, вы себя обессмертили!»
Александровская колонна стала одним из самых узнаваемых памятников не только в России, но и в мире.
Операция по установке монумента была признана современниками образцовой как с точки зрения качества проектирования и строительства монтажных конструкций, расчёта потребных сил и средств, так и в плане организации процесса. Утром 31 августа рабочие начали разбирать деревянные помосты, по которым перемещался монолит. Леса и их кирпичное основание разобрали позже – летом 1834 года, когда были завершены все работы по удалению страховочных поясов, шлифовке и полировке поверхности колонны, а также по установке фигуры ангела и декоративных элементов пьедестала. Торжественное открытие монумента состоялось 30-го августа 1834 года.
Первыми технологию строительства подобных сооружений освоили египтяне. В Древнем Риме её довели до совершенства – достаточно вспомнить колонну Траяна, которая стоит в Вечном городе по сей день.
После крушения Римской империи технология была надолго утрачена. В эпоху Возрождения люди вновь научились обрабатывать, перемещать и устанавливать вертикально огромные каменные глыбы. Сперва это были колонны соборов и дворцов. Затем очередь дошла и до триумфальных монументов.
Самым известным из них стала Колонна побед или, как её ещё называют, Вандомская колонна. Она была воздвигнута в Париже по приказу Наполеона Бонапарта в 1810 году в память о Войне Третьей коалиции, увенчавшейся битвой под Аустерлицем, где французы наголову разбили совместную российско-австрийскую армию.
После победы над «корсиканским чудовищем» у Российской империи появился весомый повод установить в Санкт-Петербурге собственную триумфальную колонну.
Правда, при жизни императора Александра I этого сделано не было, несмотря на то, что разнообразных проектов было множество. Это произошло в начале правления младшего брата Александра Павловича – императора Николая I.
Он решил увековечить память о своём предшественнике и о войне 1812 года, а заодно завершить создание ансамбля Дворцовой площади, где явно не хватало какой-то архитектурной доминанты. Было вполне очевидно, что для собирания воедино пространства размером с три московских Красных площади никакой скульптурный памятник, даже столь же величественный, как Медный всадник, не подойдёт – слишком огромен объём. А вот вертикальный монумент – это то, что нужно. В начале 1829 года Николай I объявил открытый конкурс на его создание. Победителем стал придворный архитектор Огюст Монферран, который тогда руководил строительством Исаакиевского собора.
Решающим преимуществом француза было наличие у него практического опыта добычи, обработки, доставки и установки больших гранитных монолитов – каждая из сорока восьми колонн, украшавших четыре портика собора, имела высоту семнадцать метров и весила сто четырнадцать тонн. Больше никто в Петербурге не мог похвастаться столь внушительным резюме.
Первый предложенный Монферраном проект квадратного в сечении обелиска, украшенного барельефами, изображающими события войны 1812 года, был отвергнут императором. Николай настоял на том, чтобы в качестве основного прототипа была выбрана та самая Вандомская колонна с оговоркой, что петербургский монумент должен был превзойти её не только изяществом, но и высотой. Пожелание заказчика было исполнено – наш Александрийский столп оказался выше парижской Колонны побед на три метра.
Справедливости ради, отметим, что не мы одни озабочены размерами – возведённая девятью годами позже лондонская колонна Нельсона намеренно была сделана на четыре метра выше Александровской… Ещё забавнее дело обстоит с желанием обладать чужими фаллическими символами. Наполеон едва не перевёз из Рима в Париж колонну Траяна, а Гитлер лелеял мечту о том, чтобы после победы над Англией украсть колонну Нельсона и установить её в центре Берлина.
От Пютерлакской каменоломни до Санкт-Петербурга Камень, подходящий для создания триумфальной колонны в Петербурге, Монферран присмотрел ещё до того, как Николай I объявил о своём желании возвести монумент, посвящённый победе над Наполеоном. В 1827 году архитектор отправился в Пютерлакский карьер, расположенный в семидесяти пяти километрах от Выборга, чтобы отобрать очередную партию гранитных заготовок для колонн Исаакиевского собора.
Осматривая скалы, очищенные рабочими каменоломни, Монферран увидел идеальный монолит без трещин. Его толщина была не менее семи метров, а длина – более тридцати пяти. Он попросил владельца карьера, купца Василия Абрамовича Яковлева оставить камень нетронутым, как говорится, на всякий случай. И вскоре случай представился. В проекте, переданном императору, в качестве возможной заготовки фигурировала та самая «зарезервированная» гранитная скала.
Проект колонны был окончательно утверждён царским указом от 24 сентября 1829 года. Согласно документу, суммарная высота монумента, вместе с цоколем, пьедесталом и навершием с фигурой ангела, должна была составить 47,5 метра, из которых 25,6 метра приходилось на монолитный стержень. Даже с поправкой на возможные погрешности при отделении и обработке выбранного фрагмента скалы, её 35-метровой длины должно было хватить с запасом. Помимо заготовки для стержня колонны, рабочие должны были отделить от массива 400-тонный параллелепипед для создания пьедестала.
Работы по отделению и первичной обработке монолита для колонны велись более двух лет – с конца 1829 года по весну 1832-го. При этом взрывчатка, которая в тот период уже активно применялась в каменоломнях, для его отделения не использовалась, дабы не нарушить целостность структуры гранита. Избранная Монферраном технология была простой, но очень трудоёмкой. После очистки верхней части заготовки, одновременно началось формирование прорезей на оконечностях монолита и пробивка на всю длину его верхней кромки 12-сантиметровой борозды глубиной 30 сантиметров, которая должна была стать линей отрыва.
Затем со дна борозды на расстоянии 30 сантиметров друг от друга были вручную просверлены вертикальные отверстия на глубину более семи метров. Зимой 1830–1831 годов в отверстия была залита вода. Замерзнув, она расширилась и создала напряжение и микротрещины в камне, что в дальнейшем упростило отрыв и формирование сравнительно ровной задней кромки. Летом 1831 года по всей длине борозды заложили железные 45-сантиметровые клинья, проложив между ними и краями гранита листы из железа для облегчения вхождения клиньев и для защиты верхних кромок камня от повреждений. После отделения от массива монолит должен был опрокинуться на наклонную подстилку из упругих еловых веток высотой 3,6 метра.
19 сентября 1831 года, когда все подготовительные работы были завершены, пришло время отделить заготовку. На верхней кромке вдоль всей борозды были расставлены рабочие с массивными молотами. По сигналу они одновременно ударяли ими по клиньям, и вскоре монолит начал постепенно отделяться от скалы. К радости Монферрана трещины появлялись строго в намеченных местах. А затем, примерно через семь минут после первых ударов, монолит под действием больших деревянных рычагов и кабестанов (лебёдок с вертикальным барабаном), слегка поколебавшись, медленно и почти беззвучно упал на приготовленную для него еловую «постель».
Первичное скругление (оболванивание) кромок проводилось на месте. Одновременно работы вели 250 каменщиков. Для того, чтобы уберечь поверхность колонны от повреждений при перекатывании на пристань, погрузке и разгрузке в столице, Монферран принял решение оставить на монолите несколько предохранительных поясов большего диаметра, чем основной. Таким образом, в случае ударов сколы должны были остаться на тех поверхностях, которые всё равно подлежали удалению.
Интересная деталь: как известно, диаметр нижней части Александровской колонны составляет 3,66 метра, а верхний – 3,19 метра, и когда мы смотрим на неё, то её боковые поверхности кажутся нам абсолютно ровными. На самом же деле колонна имеет слегка бочкообразную форму. Это связано с тем, что воздух как бы «съедает» часть поверхности, делая любую ровную колонну вогнутой в глазах зрителя.
Для преодоления этого оптического эффекта с античных времён применяется энта́зис – небольшое утолщение диаметра в районе одной трети высоты снизу. Расчёт кривизны Александровской колонны для Монферрана делал выдающийся французский математик Гаврило Францевич Ламе, который в то время преподавал в недавно созданном петербургском Институте путей сообщения.
Для перевозки колонны в Санкт-Петербург известный петербургский инженер-кораблестроитель Константин Андреевич Глазырин специально спроектировал и построил на верфи Смольного монастыря баржу грузоподъёмностью 1100 тонн, получившую название «Святой Николай».
Параллельно с постройкой этого судна, владелец каменоломни Яковлев занимался углублением дна и сооружением из заполненных камнем бревенчатых срубов новой пристани, размеры которой были бы достаточны для погрузки колонны. Кроме того, на расстоянии 13 метров от неё был построен аванмол идентичной конструкции. На нём установили кабестаны для фиксации баржи и управления движением гранитного монолита. Деревянные конструкции пристани и аванмола были соединены под водой брёвнами, поверх которых были прибиты доски, образовавшие дно этого небольшого порта.
Ширина «Святого Николая» составляла 12,2 метра. Так что, между его бортами и стенками пристани и аванмола было минимальное расстояние. Это было сделано для того, чтобы предотвратить переворачивание баржи в случае нештатной ситуации при погрузке колонны. Забегая вперёд, скажем, что это инженерное решение вкупе с наличием деревянного дна оказалось спасительным, так как нештатная ситуации, несмотря на все предосторожности, всё же произошла.
Путь от места добычи монолита до пристани составлял около сотни метров. Мешавшие части гранитных скал взорвали. После этого весь «проспект» тщательно очистили и выровняли щебнем, поверх которого продольно вплотную уложили калиброванные брёвна. Движение колонны началось 3 июня 1832 года и осуществлялось с помощью восьми кабестанов. Стометровку монолит преодолел за пятнадцать дней. В 4 часа утра 19 июня Монферран отдал приказ начать погрузку монолита на баржу.
Постамент, где предполагалось разместить колонну, был обустроен ровно по центральной осевой линии палубы баржи «Святой Николай». От него, перпендикулярно стенке пристани, уложили
28 десятиметровых брусьев размером 60 на 60 сантиметров, по которым колонна должна была плавно скатиться и лечь в приготовленное для неё ложе. Однако как только центр тяжести монолита переместился с пристани на брусья, все они разом сломались, словно спички (похоже, что кто-то плохо штудировал сопромат).
В результате колонна всем своим весом надавила на левый борт баржи, которая сильно накренилась. Вот здесь и выручил маленький зазор между правым бортом и аванмолом, а также деревянный «пол», придуманный Яковлевым. Вместо того чтобы перевернуться, судно попросту застряло в замкнутом пространстве мини-порта. Кабестаны, расположенные на аванмоле, тоже сыграли свою положительную роль – канаты, которыми была зафиксирована баржа, выдержали и не дали ей провернуться вокруг своей оси под тяжестью огромного камня.
К счастью, ни один человек при падении монолита не пострадал, да и левый борт судна оставался над водой. Впрочем, и особых причин для радости тоже не было, поскольку даже небольшой шторм запросто мог изменить ситуацию к худшему. В распоряжении Яковлева было около четырёхсот человек. Часть из них работали у кабестанов, удерживая баржу от ещё большего накренения. Другие переносили на правую часть верхней палубы и в правую часть трюма балласт в виде каменных плит, чтобы компенсировать крен. Но людей катастрофически не хватало.
Положение спас граф Юлий Помпеевич Литта, который был председателем «Комиссии о построении Исаакиевского собора» и по совместительству присматривал за работами по созданию Александровской колонны. Юлий Помпеевич в день погрузки находился на пристани и после падения монолита немедля распорядился о присылке из Фридрихсгамского гарнизона шестисот солдат в помощь Яковлеву. «Эти бравые солдаты вместе с господами офицерами, бегом, через горы, прибыли на место меньше чем за четыре часа», записал в своём дневнике Монферран. И это при том, что от Фридрихсгама до каменоломни было почти 40 километров!
Следующие сорок восемь часов прошли в борьбе за возращение баржи в вертикальное положение. Проведя двое суток без сна и отдыха, работники каменоломни и прибывшие им в помощь военные смогли решить задачу. Судно мало-помалу выправилось, а колонну надёжно закрепили по центру палубы. Лишний балласт был убран вместе с обломками брусьев, недостаточная прочность которых едва не утопила два года упорного труда.
Дальше всё прошло штатно. Переход в Санкт-Петербург через Кронштадт занял четыре дня, и 1 июля 1832 года «Святой Николай» пришвартовался к пристани, которая была расположена между Зимним дворцом и Адмиралтейством. При выгрузке колонны в Петербурге ошибку инженеров во время погрузки учли – вместо мостика из брёвен использовали более надёжные металлические балки, поддерживаемые снизу мощными подпорками. Роль аванмола играло тяжело гружёное судно, служившее противовесом, который не давал барже перевернуться в момент перемещения груза.
Финальная обработка колонны проводились непосредственно на набережной. Монолит был огорожен высоким забором, и каменотёсы приступили к работе, которая заняла ещё почти месяц. Страховочные кольца оставили, так как их было удобно использовать для приведения колонны в вертикальное положение при монтаже на пьедестал. Император, довольный работой подрядчика, сказал Монферрану: «Работа Яковлева окончена, дальнейшие трудные операции есть ваше дело. Не сомневаюсь, что вас ждёт такой же успех, как и его».
Основание колонны
Точное место для установки Александровской колонны было выбрано после проведения геологической разведки. Ровно по центру площади характеристики грунта не подошли, но немного в стороне удалось найти пригодный песчаный «материк» (подпочвенный, ненасыпной, ненаносной пласт земли), расположенный на пятиметровой глубине.
Строительство фундамента стартовало одновременно с началом работ по отделению монолита в Пютерлакской каменоломне – в ноябре 1829 года. Сперва был вырыт котлован размером 30 на 30 метров и глубиной 4,3 метра.
Для того чтобы максимально уплотнить грунт, было забито 1250 заострённых просмоленных сосновых свай толщиной 26–30 сантиметров на расстоянии 70 сантиметров от центра одного бревна до центра другого. Сваи забивались с помощью копров системы Бетанкура с чугунными бабами на конце весом 1,8 тонны. Процесс забивания сваи прекращался лишь тогда, когда после восьми ударов свая уходила вглубь менее, чем на три сантиметра. В итоге грунт стал настолько прочным, что его, как писал в отчёте Монферран: «даже ломом ковырнуть было трудно».
В финале сваи были обрезаны. Уровень среза определялся отметкой от воды, оставшейся после того, как котлован был специально затоплен. На свайную основу тёсовой кладкой были уложены гранитные блоки полуметровой толщины в двенадцать рядов. Блоки в двух верхних рядах соединили металлическими скобами и для предотвращения проникновения влаги залили расплавленным свинцом. Вся эта конструкция была обложена кладкой из осколков гранита и мрамора, перемешанных с вяжущим раствором.
Монферран прекрасно понимал важность работ по устройству фундамента. Ведь колонна должна была стоять исключительно под тяжестью собственного веса, без какого-либо крепления. В своём дневнике он записал: «Поскольку прочность фундамента составляет первое из условий, обеспечивающих устойчивость любого здания или памятника, легко себе представить тщание, потребное для этого этапа работы над Александровской колонной, которая по сути своей есть перпендикуляр, и малейший перекос не только повредил бы её красоте, но и мог повлечь за собой её разрушение».
Скрупулёзность наших предков дала свои плоды: во время реставрации монумента в 2003 году при обследовании фундамента с помощью сверхчувствительной аппаратуры не было обнаружено сколько-нибудь существенных отклонений от нормы ни в части целостности конструкции, ни в части её положения относительно горизонта.
Монолит для пьедестала колонны имел форму параллелепипеда и весил 400 тонн. Он был отделён от массива скалы в карьере в июле 1831 года. Затем в течение трёх месяцев его обтёсывали по заданным Монферраном размерам. 5 ноября 1831 года он был доставлен в Петербург, а 3 февраля 1832 года водружён на своё место на фундаменте. После этого началась чистовая шлифовка поверхностей. К моменту выгрузки колонны летом 1832 года все работы по устройству пьедестала были завершены.
Установка колонны на Дворцовой площади
Для перемещения колонны с набережной Невы на Дворцовую площадь шесть сотен плотников соорудили между Зимним дворцом и Адмиралтейством «деревянный проспект» длиной 250 метров и шириной 30,5 метров из калиброванных брёвен, которые были покрыты прочными досками. На середине длины горизонтальная плоскость переходила в наклонную, по которой монолит предстояло поднять до уровня пьедестала – на высоту 10,5 метров.
Наклонная плоскость, в свою очередь, переходила в расположенный по отношению к ней перпендикулярно горизонтальный помост, ведущий непосредственно к месту установки монумента. Используя кабестаны и систему блоков колонну вкатили до помоста за девять дней.
К монтажной платформе перед пьедесталом она двигалась уже на циклопических салазках длиной 25 метров из сосновых брёвен полуметровой толщины, которые скользили по берёзовым каткам.
Вокруг пьедестала заблаговременно была построена кирпичная стена высотой 10,5 метров в форме квадрата со стороной
37 метров. Она послужила основанием для платформы, на которой смонтировали леса высотой 47 метров. Кроме того, на платформе «кругообразно в два ряда» в шахматном порядке были размещены 60 кабестанов. Вместе с целой системой разнообразных блоков они должны были привести колонну в вертикальное положение, поднять её над поверхностью и с ювелирной точностью установить в центре пьедестала.
Вертикальные стойки лесов представляли собой четыре скреплённых между собой сосновых бруса размером 45 на 45 сантиметров. Верхние части десяти стоек были соединены пятью фермами, на которых крепились полиспасты – обоймы подвижных блоков, позволявшие регулировать силу и скорость подъёма груза.
На двенадцати стойках находились блоки обратного вращения. Леса были укреплены со всех четырёх сторон треугольными подкосами. Для обеспечения более надёжного контакта подкосов с грунтом, на местах их установки были вбиты временные сваи.
Для управления кабестанами в день установки колонны можно было привлечь рабочих, занимавшихся возведением Исаакиевского собора, но император повелел «употребить к действию воротами гвардейских солдат». Таким образом, офицерам и рядовым чинам гвардейских полков, прославивших себя в войне с Наполеоном, предоставили возможность своими собственными руками воздвигнуть монумент в память об императоре-победителе Александре I, что было глубоко символично.
В общей сложности в процессе установки монолита должно было принимать участие более двух тысяч человек, 1740 из которых были гвардейцами. Датой установки монумента Николай I выбрал 30 августа 1832 года – день тезоименитства Александра I.
28 августа, с целью проверки прочности всех монтажных конструкций и механизмов, а также для слаживания действий многочисленных участников подъёма, была проведена генеральная репетиция.
Монолит был поднят на высоту шесть метров и оставлен в вертикальном положении на один час, после чего возвращён в исходное положение. Всё прошло по плану. Император, присутствовавший при этом событии, остался доволен и распорядился поощрить всех участников пробного подъёма деньгами и вином.
30 августа 1832 года, в день Святого Александра Невского посмотреть на установку триумфальной колонны собралось колоссальное число петербуржцев. Вся Дворцовая площадь, все прилегающие к ней улицы и крыши всех домов по соседству, включая крышу здания Главного штаба, были заняты людьми. Монферран насчитал аж триста тысяч, что едва ли было возможно для города с населением не более полумиллиона человек. Однако все очевидцы вполне солидарно говорили про сто с лишним тысяч зрителей!
Ровно в два часа дня, после сигнала колокола гвардейцы и рабочие приступили к подъёму колонны. Зрители замерли, и в полной тишине был слышен лишь сухой треск кабестанов и чёткие команды офицеров. Впоследствии в письме отцу Монферран писал: «Удивление, боязнь, надежда запечатлелись на всех лицах. Сейчас уже никто не признается в том, что, пока длилась установка монолита, все с ужасом опасались самой ужасной катастрофы. Не одно благородное сердце, ни разу не дрогнувшее в битвах, испытало на этот раз глубокое волнение.
Немногие знают, что в ту минуту, когда колонна съезжала с передвижного подмостка и должна была повиснуть только на канатах, три кабестана почти одновременно остановились, так как перепутались канаты нескольких шкивов, и что в этот критический момент обломился один из шкивов и обрушился вниз, туда, где стояло много людей, очень быстро отбежавших, что произвело некоторое замешательство среди окружавших меня рабочих. К счастью, солдаты, обслуживавшие кабестаны у того самого места, где это случилось, были нисколько этим не потревожены и продолжали мерно шагать. Их спокойствие передалось остальным и каждый занял своё место».
Когда колонна окончательно оторвалась от опоры и удерживаемая канатами повисла в воздухе на высоте двух метров над пьедесталом, Монферран, лично руководя действиями гвардейцев, вращавших вороты, постепенно добился остановки колебаний монолита. В этот момент по его команде шесть каменщиков начали подливать вяжущий раствор на верхнюю грань постамента, после чего солдаты у кабестанов энергично зашагали в обратную сторону, и колонна стала плавно опускаться в точности на предназначенное ей место. После того, как она застыла на пьедестале, на её верхушке взвился императорский штандарт, что было сигналом о завершении установки, которая продлилась всего сто минут.
Один из адъютантов Николая I записал восторженную реплику императора, адресованную французскому архитектору и ставшую пророческой: «Монферран, вы себя обессмертили!»
Александровская колонна стала одним из самых узнаваемых памятников не только в России, но и в мире.
Операция по установке монумента была признана современниками образцовой как с точки зрения качества проектирования и строительства монтажных конструкций, расчёта потребных сил и средств, так и в плане организации процесса. Утром 31 августа рабочие начали разбирать деревянные помосты, по которым перемещался монолит. Леса и их кирпичное основание разобрали позже – летом 1834 года, когда были завершены все работы по удалению страховочных поясов, шлифовке и полировке поверхности колонны, а также по установке фигуры ангела и декоративных элементов пьедестала. Торжественное открытие монумента состоялось 30-го августа 1834 года.
