Иерей Владимир (ПЕТРОВ)

* * *

Друг ты мой, ровесник строгий,
Я заочно полюбил
Изб скрипучие пороги,
Старых брёвен серый спил.
Выцветшая, не цветная
На России кутерьма.
Слава Богу, что живая –
Пошумит ещё сполна!
Так слюбилось, так сложилось
И от Бога нам дана
Та, что в сердце поселилась,
Приютилась как смогла.

* * *

Неужели конец холодам?
Снега рыхлого серая проседь.
Капли звонко стучат: трам-там-там,
Их на лица прохожих относит.
Как же так, что дожил до весны?
Неужели по Милости Божьей
Зимних месяцев белые сны
Мне опять предстоит подытожить?
Раньше было: шумит вороньё,
Громко каркая, греясь от стужи,
А теперь позабыв про неё,
Греет перья и смотрится в лужи.
Как же так, неужели весна?
Неужели опять ниоткуда
День вступает в святые права
Как великое, светлое чудо.
И хоть где- то сидит холодок,
Колкость снега и даже простуда,
Ненадолго хрустящий ледок,
Будет солнце, и будет повсюду!

* * *

Перелески и серые рощи,
Пятна снега, весенний простор.
Поневоле становишься проще
В тех местах, где отсутствие гор.
Поневоле задумчивым взглядом
Провожаешь кусты ивняка
И берёзку, что кажется рядом,
Приласкал бы и, дрогнет рука.
Строй осинок в таинственной грусти,
Елей тёмных колючий пробор,
И приходит нежданно по-русски
С Богом Вечным простой разговор.
Он о том, где берётся начало,
Что случилось, и кто виноват?
И давно ли здесь совесть молчала
Или плакала может сто крат?
И забудешься вдруг полусонно,
И очнёшься: на небе луна,
Шум мотора плывёт монотонно
И звезда на Востоке видна.

ПОХВАЛА БУДНЯМ

Кончились праздники, выползли будни:
Утра, вечера, полудни:
Котлеты, борщи, студни,
Выеденное яйцо.
Все на одно лицо.
Вы скажете – скучно,
Серо, беззвучно,
А я, выражаясь научно,
Выскажу тезис важнейший:
Слава рутине дальнейшей!
Велик её мерный ход
В паутине хлопот и забот
И, может, наоборот,
Без резких движений
В умеренной лени.
Слава молчанью и не случившимся катастрофам!
Сна безмятежного выпавшим крохам!
Слава спокойным и ровным строфам
Не призывающим никуда!
Слава тому, что в кране вода!
Слава неоголтелому времени,
Где нога не торчит в стремени,
При отсутствии всякого бремени
Там не кричат: души и бей,
Выше, дальше и быстрей!
Зачехлённым стволам, слава!
Слава пехоте в казармах и слева и справа,
Для которой одна забава:
Досыта наиграться в шашки и
Мечтать о своей милашке!
Слава мирному атому и военному тоже!
Если их друг на друга умножить
Никто, ничего, уже сделать не сможет.
Слава бездействию на любых просторах!
В том числе политических спорах.
Слава однообразным рассветам, закатам
И всевозможным пространства заплатам!
И регулярным, слава, зарплатам,
От минимума до триллиона!
Слава закону Исаака Ньютона!
Припоминая оный, наверняка, смекнёшь,
Что много с собою не унесёшь,
Тем более, когда помрёшь!
Так согласитесь, милейший:
Слава рутине жизни дальнейшей!

***

Итак, весна. И луж застывших глянец,
Опровергая истину с утра,
К обеду как досужий иностранец
Съезжает с постоялого двора.
Итак, капель, хрусталь сосулек тонких,
Снежинки с мокро-бледным серебром,
Базары воробьёв скандально-звонких,
Ручьи, бурлящие повсюду на пролом.
Итак, тепло в сплетенье серых веток,
Оттаявших на солнечном ветру,
И почек, торопливых малолеток,
Сжимающих зелёную листву.
Итак, живём! Не ждём вестей тревожных,
Как мартовский облезлый рыжий кот,
Который уплетает осторожно
Заброшенный к помойке бутерброд

***

Пасха. 2020 г.
Три женщины, им всем за пятьдесят,
Два бывших зека и седой попишка,
В притворе маленьком, смиренно голосят
О Воскресении Христа по красной книжке.
А за окном ни звука, ни души.
Полиция дежурит в переулке.
И в воздухе витает: «Не дыши!».
Лишь сонный сторож курит в караулке.
«Христос Воскресе!» бережно летит
Сквозь стены по глухим просторам.
Весенний ветер в голых кронах спит,
И сквозняки молчат по коридорам.
Внезапная всемирная беда
Пришибла, придавила повсеместно
И села и большие города
И, сгинет ли, пока что не известно.
А в церкви маленькой раскрылся Светлый Гроб!
Три женщины поют с особой силой,
И «Мирную» кричит осипший поп,
Два бывших зека в стихарях красивых.

***

Сегодня водка как вода.
Дойдя до философской точки
Вопросы жизни и стыда
Я разбираю в одиночку.
Сегодня снег в вечернем поле,
Он будет сыпать до утра.
А я, застыв в обидной боли,
В непонимании Добра.
Всё спорю, множу и итожу,
Пытаясь вычерпать до дна
Иль святость, или рожу с кожей,
Ну а выходит – ерунда.
Замру, не двигаясь, в молчанье,
И задержу движенье уст:
Чтоб не терзать себя печалью
Я закажу Сорокоуст.

ОДА ДВОРНИКУ

Почти зима. Уже прохлада.
Нестойкий минус по ночам.
Лист облетел, пожух, нападал.
Его осенняя печаль
Ковром шуршит увядше-ржавым,
Но не до жалости к нему –
Скорей бы скрылся он под бравым
Снежком хрустящим. Одному
Известно дворнику, наверно,
Приметы верные зимы?
Без суеты, нелицемерно
Они ему как хлеб нужны.
Изладит скоро он лопаты,
Скребки надёжно подберёт
И от зарплаты до зарплаты
Ворочать будет снег и лёд.
Его руками время года
Всемерно движется туда,
Где чистоты царит свобода
От вдохновенного труда!

* * *

Справедливость войны – погребсти всех солдат.
В землю добрую – ближним забота.
Справедливость войны – вспоминать, не устать,
Не забыть невзначай хоть кого-то.
Справедливость войны – даже самую малость
Пощадить, не убить, хоть закончилась жалость.
Справедливость войны – тяжелей всех работа –
Должен выполнить ты, а не избранный кто-то.