Ольга ГОРЕЛАЯ
Образ лирической героини Андрея Шацкова
(по книге «Осенняя женщина»). Попытка прочтения
Книга «Осенняя женщина» Андрея Владиславовича Шацкова вышла в 2007 году, а ко мне попала совсем недавно. Впрочем, какое значение имеет год, новая это книга, только что вышедшая, или уже успевшая найти своих читателей, получившая признание, если читаешь её, и с первого мгновения тебя захватывает водоворот образов, если слышишь гром Ильина дня и ждёшь появления героини? Ждёшь, потому что автор не спешит знакомить с ней читателя, мы узнаем о чувстве, ещё не видя, на кого оно направлено…
Да и как в этот день, да ещё в удивительных местах – в нашей провинциальной, сельской, прекрасной России, «Где любили и верили истово / В заповедной гречишной глуши…», могла не вспыхнуть любовь? Полыхнула молнией, спрятанная тут же в обрушивающихся на землю тучах. Стихия разгулялась, того и гляди, снесёт всё, но поэт умиротворил её образ: «Тучи падают спелыми сливами», – значит, мягко падают, укрывают, ничего не уничтожается…
Поразила концовка стихотворения:
Начало книги, первое произведение – а уже сгорели грехи, всё осталось в прошлом, мы как будто вместе с героями открываем новую страницу. Сначала вспыхивает вопрос – как же так? Это для завершения бы… И тут же понимаешь, что иначе нельзя. Любовь – нежное и ясное, сильное и одновременно требующее защиты чувство. И его лучшая защита – Чистота.
А мир готовится… Меня не покидает ощущение, что я нахожусь в театре. Показали пролог. Смена декораций. Опускают занавес… «Фиолетовый стих» продолжает тему: отбушевала ночная гроза и теперь:
Здесь уже не тучи падают сливами, здесь сливы похожи на дождь – мягким частым стуком, свежим ароматом – признаком грани лета и осени… Всё вместе создаёт чудесный «плодоносный покров», что может быть женственнее его… Тем более узором в этот покров вплетены васильки, нежные цветы, благодаря которым невольно ловишь образ венка на девичьей головке… Разве нет образа лирической героини в стихотворении? Вроде ни одного слова напрямую, но как зримо передана женственность.
Поэт постепенно знакомит нас с лирическими героями. Мы узнаём их историю, характеры, ловим чёрточки описания. «Август 2001». Было расставание, после которого очень сложно соединиться вновь. Но если «омуты глаз всё черней и бездонней», встреча неизбежна, ведь это страсть, это чувство, которое не спрячешь, которое не пройдёт. Даже если в конце неминуемо ждёт печаль, встреча героев нужна для сохранения равновесия мира, ведь невозможно оно без любви.
В стихотворении шесть строф. Третья и четвёртая рисуют образ лирической героини — невероятно тёплый и лёгкий: в её сарафане приходит «позадавнее лето», сама она бродит босая по траве… Героиня совсем ещё летняя пока что, она кажется юной и влюблённой «И плакала, если не виделись ночью». Сильные чувства всегда дарят не только радость, но и печаль. Здесь она светла, но всё же неизбежна. Посмотрите, как изменился занавес, прячущий героев и их любовь, – падали тучи, потом дождём сливы, но появилась лирическая героиня, засиял мир от присутствия любви, и уже на землю падают звёзды…
За лёгкими штрихами пастели зашифровал Андрей Шацков намёк на стихотворение Тютчева «Когда пробьёт последний час природы…». Сравните:
Да, без любви мир погибает, разрушается… Пока его накрывают только росы («Всё зримое опять покроют воды…»), это пролог…
Вернёмся, однако, к героине. Мы видим, как бегут в стихах годы. Только что мы были в 2001-м, а уже 2005-й… Но молодость не изменяет возлюбленной поэта – всё тот же голос, а в копне рыжих волос не видно седины. Привычны сравнения, когда сопоставляют лирики волосы со снегом, с пшеничными колосьями, но перед нами же неповторимо прекрасная Осенняя женщина Андрея Шацкова:
Здесь как бы обратное сравнение – не цвет волос любимой сравнивается с роскошным гордым цветком, цветок – «как они». Приоритет понятен, что может быть выше любви? Только вечность, время… Горит, не сгорая, купина, «поздний август подводит итоги», но в этом августе навсегда останутся герои, их частичка. Значит, они в вечности.
Герой немолод, но ощущение юности, лёгкости рядом с грустью – отличительная черта лирики Шацкова. Летящие образы дарят ощущение счастья:
В любовной лирике всегда ловишь детали, которые потом и создают для нас, читателей, цельные образы. Несмотря на невесомость, будто прозрачность (хрусталь со всполохами огня), обретает лирическая героиня конкретные черты. И понимаешь – это не юная девушка, перед нами взрослая женщина – красивая, любимая, сильная. Она может противостоять предзимью, она пойдёт за своим любимым, рядом с ним:
Поэт готовит нас к пониманию сущности героини, в стихотворении «Август 2002» показаны нежные бытовые чёрточки. Наблюдают герои звездопад («Зачарованно падают ливни из звёзд, / Заповедно-желанные звёздные ливни»), загадывают желание… Герой будто возвращает нас из сказки в реальность, слышен его мягкий голос, и мы видим такую домашнюю, мечтательную, но очень настоящую женщину, которая прекрасно понимает мягкий юмор любимого человека:
Высвечивается периодически и облик лирического героя, мы много вроде бы знаем о нём, ведь это его чувства, его видение мира в стихах (через него идут к нам мысли поэта), но напрямую читатель видит его реже, чем героиню. Это естественно, ведь нет самолюбования, есть преклонение перед своей страной, перед её историей, перед любимой. И всё же в стихотворении «Бабушке» почти портрет: «Внук твой матёр, поседел, словно волк, / Только душа неприкаянно-юна», «Только во взгляде с прищуром твоим / Крови степной иссякает наследство». Может, здесь разгадка такого глубокого восприятия и понимания истории России?
Поэзия Андрея Шацкова исторична в самой своей основе. В ней живут разные времена – от Древней Руси до наших дней. Здесь не рассказывают истории, здесь проживают герои вместе с автором эпохи… И видим мы опять же всё через любовь… Возвращается к лирическому герою память прошедших времен – он обретает её в родных глазах, возвращая сказками любимой… Пронизывает Любовь времена, объединяет их – памятью, доступной лишь двоим: «Любимая, я в облике твоём / Увидел то, что скрыла сказок синька…»
Нежна героиня стихотворения «Проводы зимы (вальс декабристов)». Снова видим мы пылание рыжих волос, расставание, грусть, но раз уже бились в такт сердца, чувство родилось, а потом хрупкие девочки пойдут за мужьями в Сибирь... Будет и «Острог предвесенней Читы, / Венчание в церкови старой»…
Сменяют друг друга пласты времени, а Любовь остаётся…
***
Позволю себе небольшую вставку, непосредственно касающуюся книги и темы статьи.
«Нет, ничего не говори…», «Осень в лебедях»… Сколько раз прочтено и прослушано – да, прослушано, так как давно два стихотворения стали одной бардовской песней.
Я влюбилась в эту песню примерно 15 лет назад, всего один раз её услышав. Слова очаровывали и уводили в необыкновенно красивый мир – с тихой нежностью начала осени, такой противоречивой и даже загадочной в своём спокойствии…
Мне сейчас кажется, я даже не вдумывалась в слова – потянулась душой к стихам, хотелось соприкоснуться с нарисованной автором картиной, оказаться внутри песни. Я слушала её потом много раз, а буквально месяц назад узнала, кто автор слов. Спустя столько лет. Странно, да? Андрей Владиславович Шацков, поэзия которого мне очень близка. Более того – я знакома с автором. И вдруг мне захотелось понять: что же в этих словах меня покорило полтора десятка лет тому назад и почему не отпускает?..
Ранняя осень – и лебеди ещё не улетели, но уже прохладно, мир затихает перед наступлением – нет, ещё не зимы, скорее, предзимья, безвременья, когда тает красота; да, это ещё не сейчас, далековато, но поселилось предчувствие, а поэты ведь предчувствуют раньше, ярче и сильнее, чем все другие – предчувствие потери уже владеет миром…
Посмотрите – «остудный тихий мир» оберегает само небо, его «стяг» (треугольник) приспущен – небо становится покровом, оно опускается ниже, укрывает земное. Обратите внимание – стяг в Древней Руси поднимали перед боем, приспущен – значит, затишье. Спокойствия и тепла добавляют запахи – «пахло ладаном и миртом», как в церкви.
Исподволь понимаем, почему земное так нуждается в защите – рядом любовь: «Тропа любви, развилок млечный» (ощущение робкого сияния от эпитетов, не так ли?). И сразу – «А утром иней на дворе». Холод, остро и тревожно поблёскивающие, крохотные льдинки обжигают тревогой.
И резко – от реальности в литературный мир, в роман, давно прочитанный, забытый – и легко вспоминающийся, потому что как же такое забудешь?..
Картина спокойствия мгновенно меняется, она уже наполнена жизнью – через воспоминание, сравнение его с происходящим этой осенью, сейчас:
Описано чудо, повторы готовят нас к главному – героиня стихотворения не просто бежит навстречу любимому – босиком, по влажной листве, бегом (и столько счастья в этом, представляется мелькание босых ног по жёлто-красным листьям, рассыпанным по зелёной ещё траве с сияющими уже не колкими льдинками, а росинками) – она вырывается на свободу, которую может подарить только любовь…
Красота и тревога – нарастающая, уже явная – оборванный диалог героев:
Как будто в каждом уголке любимого автором Подмосковья свой сентябрь. И чувство сгорает в каждом, пожар охватил уже весь мир…
И уже не «приспущен неба стяг», перед нами «обломки рухнувшего свода». Что дальше – никто не знает. Эпилог не прорисован. Но художник вновь в том мгновении, когда летит ему навстречу героиня – любимая:
Написала «любимая», а иначе откуда знает про «запах полыни»? И один только намёк на внешность девушки: золотые, огненные, скорее всего, волосы, недаром их сравнивают со взметнувшимися листьями, они ведь «Костром горят по Подмосковью». Соединилась тревога с нежностью, а от несвершившейся любви осталась лишь печаль: «Стояла осень в лебедях!»
Небо отдаляется от земли, уходит журавлиный клин (снова треугольник), защита «тает», снова спокойная всеобъемлющая «нежная синь» – такая далёкая от земных тревог…
Но есть ещё, кроме песни, стихотворение «Осень в лебедях» («Склон високосного года», 2000 г.). Оно отличается от слов песни. Картины с вырывающейся из плена молчания (пусть даже на мгновение) героиней в нём нет, но есть другое четверостишие, раскрывающее тот самый непонятный эпилог:
Смотрите – холодная тревога – луна с её серебряным блеском – снова намёк на приближение зимы, оковы – героиня снова будто возвращается в плен: лёгкая блестящая окова – тонкая паутинка – но не вырваться больше. Здесь это и намёк на окончание лета, тепла уже нет, растаяло.
Отмечу ещё перекличку с Ф. И. Тютчевым. Стихотворение «Денисьевского цикла» «О, этот Юг, о, эта Ницца!» с его тревожащим блеском. Тон совпал, настроение, ощущение невосполнимости утраты…
Нежность и печаль, тонкость чувства и его обречённость… Напомнили хрупкость старинного зеркала, хранящего воспоминания…
Браво, Маэстро! Браво, Андрей Владиславович!
***
Каждый раз заново поражаюсь силе – той самой тихой женской силе – лирической героини Андрея Шацкова («Прощание у стен Донского монастыря»):
Всё честно, без прикрас. Не ответила на чувства поэта, но не обидела, не оскорбила – она ему «внимала». В стихотворении впервые в книге встречаются звёзды (они здесь одушевлены, автор воспользовался олицетворением – «Смотрели удивительные звёзды / На двух теней озябших хоровод») одновременно с солнечным светом, связанным с героиней («Ну кто тебя из солнечного света / Соткал такой, с морщинками у глаз?»). Всё стихотворение сияет, пусть разлука, неразделённое, возможно, чувство, но Любовь невыразимо прекрасна во всех её проявлениях…
Другая сторона лирической героини, не менее сильной, но одновременно доверчивой и нежной в стихотворении «В тугую воронку пространство заверчено…». Здесь осознание своей силы, красоты («смотришь в глаза горделиво и прямо»), но они дают возможность дать счастье любимому. Это и есть высшее проявление дара женщины.
И чудесное серебристо-золотистое стихотворение «Эта ночь для двоих…». Уходящая ночь дарит влюблённым серебристую водяную пыль, осыпающую прибрежный балкон, а ещё их ждёт золото двадцати солнечных дней. Даже если в эти дни будет идти дождь, они всё равно будут пронизаны светом счастья… Нежна героиня, у неё даже не лицо – «лик», нежнее только на иконах Рублёва. А подчёркнуто это одной маленькой деталью — «Скоро осени цвет / Зажелтит полновесную рожь». Золотой солнечный свет связан в этом произведении только с героиней, остальное, ломая шаблоны, на тон спокойнее, блеск приглушён. Зато её профиль будто купается в переливах света. На первый взгляд, девушка совсем юная, но это, скорее, восприятие героя, возрастные характеристики здесь не имеют никакого значения. Бережное, трепетное отношение героя к безграничной доверчивости определяют тональность произведения и наше восприятие. Не менее показательно стихотворение «Перед Воздвиженьем». Любимая спит,
её сон оберегает мужчина, он рад её покою.
Нежность лирического героя проявляется и в том, что он рассказывает сказки возлюбленной. В разных стихотворениях спрашивает — что же ещё тебе рассказать?
Немножко как ребёнку. К тому же, что делает поэт – а наш лирический герой поэт – лучше всего? Рассказывает…
В каждом стихотворении ощущается печаль окончания лета, приближение не только осени, но пока ещё чуть ощутимое дыхание зимы. И всё же всюду царит солнечный свет, о пережитом счастье нельзя сожалеть, даже если оно остаётся в прошлом
(«Я пойду без тяжести в груди / К нежно розовеющему храму...»). Удивительная близость Любви и Веры. Или невозможность одного без другого. Стихотворение «Завет» и просьба о молитве любящего сердца – самой сильной защите в этом мире – «Шепчи моё имя, молись / Ты станешь моим оберегом…»
***
Тема предательства в поэзии Андрея Шацкова явно не является ведущей. Даже когда поэт говорит о несбывшейся, неразделённой любви, о разлуке, расставании, он не осуждает любимую. Лишь в стихотворении «Реквием» прорывается боль пережитого лирическим героем предательства: «Поэта срезали свинцовые глаза…» – тяжесть с первой строки, мрачность серого… Лирическая героиня произведения забывает о своей любви:
Она ушла, его приговорив на смерть,
Вослед не обернувшись даже.
Но даже здесь поэт верен себе – умирает с горьким именем любимой на губах… И этим возвращает нас к той Чистоте любви, о которой мы говорили в самом начале.
Есть стихотворение, на первый взгляд, выбивающееся из общего стройного полотна – «Лубок». Здесь героиня совсем другая – «не горлица, / А неухватная жар-птица»:
Уходит от неё поэт, не может в его мире быть такого чувства, души здесь нет. Не выбивается стихотворение, скорее, подчёркивает истинное, даёт понять, где настоящее, а где – лубок, игра, насмешка.
Пишет герой о том, что кончается лето, о несбывшихся надеждах, о своём будущем уходе. Но нет в этом бесконечной обиды на мир, несвойственна она тем, кто творит красоту, тем, кто чист душой, поэтому и звучат слова «Любимая, ты слышишь, я уйду. / Но, видит Бог, опять вернётся лето!» («Реквием жаркому лету»).
Примерно в середине книги стихотворение, по которому она и получила название, – «Осенняя женщина». И здесь мелькает уже другая горечь. Нет предательства, но не убережёшь любовь от посторонних («И нам не уйти от недоброй молвы, / Не скрыть беспокойное пальцев соседство…»). Осенняя женщина – дар, она прекрасна, с ней герой готов ехать в никуда… Она немножко колдунья с рыжими – «окраса осеннего сада» – волосами (на кого же ещё может быть объявлена охота, только на колдунью). Сложно такой дар – позднюю любовь – принять достойно. Но если принял, не отказался от горького, как плоды рябины, счастья, достанется в награду невероятное чудо:
А потом она будет сниться «…долгими ночами / В кружеве дождя над мостовой». И создаётся впечатление, что это снова та девушка, нежнее профиля которой только иконы – «Незабытый облик чист и светел. / Прядь волос упала на висок». И осень, постепенно утомляясь от ярких красок, видя приближение зимы, «словно женщина, уйдёт». Как же так? Как же теперь лирический герой? А он благодарит за счастье – женщину и лето… («Сыплет небо чёрными грачами…»)
Ему остаются воспоминания, он живёт прошлым счастьем, болью – «Той, что зовётся вечною любовью» – под рухнувшим небом. Только представьте – замерший мир, на который обрушилось само небо! Помните, как бушевал Илья 2 августа? Там очищение, а здесь… Нет, любовь не уходит, она остаётся, просто как же вынести столько одному? Без любимой?..
У неё своя жизнь, а поэту платить «за шальное минувшее счастье» и
Но безнадёжности нет. Да и жалоб ведь нет: «Только будет светиться везде твоё имя / И над миром вставать за восходом восход».
***
И всё же… Не так просто расстаться, хочется повременить, вернуть и осень, и любовь. Ещё не время умирать, как не время жить лишь воспоминаниями («Возвращение в листопад»):
Покров любви…
Зимой остаётся одиночество, воспоминания о любимой, уходит даже не сама она, «а тень былого счастья» («Стихи о зимнем одиночестве»). И надо дожить до лета…
И поможет надежда на рождение любви – негаданной, необычайной, счастливой:
Что бы ни случилось потом – она останется пережитым счастьем, спасением, она воплотится в стихах («Стихи о надежде»):
Любимая – это счастье, надежда, вдохновение. Дорога каждая чёрточка, даже мелочь подмечена и остаётся в памяти навсегда (и в памяти читателя, поверьте, тоже): «И золотилась пыль на каблуке французских туфель…» («В том доме»). И в доме, куда прибегает, взлетая по ступенькам, Она, всё будет хорошо.
А раз так, то и приход любви, появление женщины, которую ожидал лирический герой «много трудных лет», закономерны. И високосный год может принести счастье, и даже зимой («Високосная встреча»):
Осень прекрасна, ведь следом будет не только зима, но и весна, лето, снова осень с её буйством чувств и красок. А раз перед нами вся жизнь, то и осенняя женщина – воплощение всего лучшего, даже если оно даётся всего на мгновение. Ведь это мгновение успеет подарить поэту вдохновение, даже летнее стихотворение с таким названием включено в книгу («Вдохновение»):
Книга Андрея Шацкова – великолепная своей многогранностью песнь Женщине и Любви. И сколько бы не прошло лет с момента её издания, каждый новый читатель обретёт свой лепесток счастья на её страницах.
«Что ж, женщина, да не судима будь!..»
А. Шацков. Спи, женщина.
Книга «Осенняя женщина» Андрея Владиславовича Шацкова вышла в 2007 году, а ко мне попала совсем недавно. Впрочем, какое значение имеет год, новая это книга, только что вышедшая, или уже успевшая найти своих читателей, получившая признание, если читаешь её, и с первого мгновения тебя захватывает водоворот образов, если слышишь гром Ильина дня и ждёшь появления героини? Ждёшь, потому что автор не спешит знакомить с ней читателя, мы узнаем о чувстве, ещё не видя, на кого оно направлено…
То, что прадедов кровью завещано,
Обожгло в одночасье меня.
Да и как в этот день, да ещё в удивительных местах – в нашей провинциальной, сельской, прекрасной России, «Где любили и верили истово / В заповедной гречишной глуши…», могла не вспыхнуть любовь? Полыхнула молнией, спрятанная тут же в обрушивающихся на землю тучах. Стихия разгулялась, того и гляди, снесёт всё, но поэт умиротворил её образ: «Тучи падают спелыми сливами», – значит, мягко падают, укрывают, ничего не уничтожается…
Поразила концовка стихотворения:
И, опомнясь, стояли в безмолвии
На закраине той колеи,
Где сгорели грехи наши в молнии
Безрассудного гнева Ильи.
Начало книги, первое произведение – а уже сгорели грехи, всё осталось в прошлом, мы как будто вместе с героями открываем новую страницу. Сначала вспыхивает вопрос – как же так? Это для завершения бы… И тут же понимаешь, что иначе нельзя. Любовь – нежное и ясное, сильное и одновременно требующее защиты чувство. И его лучшая защита – Чистота.
А мир готовится… Меня не покидает ощущение, что я нахожусь в театре. Показали пролог. Смена декораций. Опускают занавес… «Фиолетовый стих» продолжает тему: отбушевала ночная гроза и теперь:
На рассвете сады молчаливы,
Лёгкой зыбью покрыт водоём,
Только слышно, как падают сливы
Фиолетово-синим дождём.
Здесь уже не тучи падают сливами, здесь сливы похожи на дождь – мягким частым стуком, свежим ароматом – признаком грани лета и осени… Всё вместе создаёт чудесный «плодоносный покров», что может быть женственнее его… Тем более узором в этот покров вплетены васильки, нежные цветы, благодаря которым невольно ловишь образ венка на девичьей головке… Разве нет образа лирической героини в стихотворении? Вроде ни одного слова напрямую, но как зримо передана женственность.
Поэт постепенно знакомит нас с лирическими героями. Мы узнаём их историю, характеры, ловим чёрточки описания. «Август 2001». Было расставание, после которого очень сложно соединиться вновь. Но если «омуты глаз всё черней и бездонней», встреча неизбежна, ведь это страсть, это чувство, которое не спрячешь, которое не пройдёт. Даже если в конце неминуемо ждёт печаль, встреча героев нужна для сохранения равновесия мира, ведь невозможно оно без любви.
В стихотворении шесть строф. Третья и четвёртая рисуют образ лирической героини — невероятно тёплый и лёгкий: в её сарафане приходит «позадавнее лето», сама она бродит босая по траве… Героиня совсем ещё летняя пока что, она кажется юной и влюблённой «И плакала, если не виделись ночью». Сильные чувства всегда дарят не только радость, но и печаль. Здесь она светла, но всё же неизбежна. Посмотрите, как изменился занавес, прячущий героев и их любовь, – падали тучи, потом дождём сливы, но появилась лирическая героиня, засиял мир от присутствия любви, и уже на землю падают звёзды…
За лёгкими штрихами пастели зашифровал Андрей Шацков намёк на стихотворение Тютчева «Когда пробьёт последний час природы…». Сравните:
Когда пробьёт последний час природы,
Состав частей разрушится земных:
Всё зримое опять покроют воды,
И божий лик изобразится в них.
Ф. И. Тютчев.
Лишь белые росы от Первого Спаса
Легли, как пролог ледяного безмолвья,
Седою предтечей последнего часа,
Забытого верой, надеждой, любовью.
А. В. Шацков.
Да, без любви мир погибает, разрушается… Пока его накрывают только росы («Всё зримое опять покроют воды…»), это пролог…
Вернёмся, однако, к героине. Мы видим, как бегут в стихах годы. Только что мы были в 2001-м, а уже 2005-й… Но молодость не изменяет возлюбленной поэта – всё тот же голос, а в копне рыжих волос не видно седины. Привычны сравнения, когда сопоставляют лирики волосы со снегом, с пшеничными колосьями, но перед нами же неповторимо прекрасная Осенняя женщина Андрея Шацкова:
И по-царски цветёт
Золотой, как они, гладиолус.
А быть может, что это
Прощально горит купина.
Здесь как бы обратное сравнение – не цвет волос любимой сравнивается с роскошным гордым цветком, цветок – «как они». Приоритет понятен, что может быть выше любви? Только вечность, время… Горит, не сгорая, купина, «поздний август подводит итоги», но в этом августе навсегда останутся герои, их частичка. Значит, они в вечности.
Герой немолод, но ощущение юности, лёгкости рядом с грустью – отличительная черта лирики Шацкова. Летящие образы дарят ощущение счастья:
… я тебя на бегу,
словно юность свою, поцелую…
В любовной лирике всегда ловишь детали, которые потом и создают для нас, читателей, цельные образы. Несмотря на невесомость, будто прозрачность (хрусталь со всполохами огня), обретает лирическая героиня конкретные черты. И понимаешь – это не юная девушка, перед нами взрослая женщина – красивая, любимая, сильная. Она может противостоять предзимью, она пойдёт за своим любимым, рядом с ним:
Накинь свою шаль, подними воротник,
Не верь в безысходность итога.
У осени мало дорог напрямик,
Но главная – наша дорога.
Поэт готовит нас к пониманию сущности героини, в стихотворении «Август 2002» показаны нежные бытовые чёрточки. Наблюдают герои звездопад («Зачарованно падают ливни из звёзд, / Заповедно-желанные звёздные ливни»), загадывают желание… Герой будто возвращает нас из сказки в реальность, слышен его мягкий голос, и мы видим такую домашнюю, мечтательную, но очень настоящую женщину, которая прекрасно понимает мягкий юмор любимого человека:
Ты со мной о желанье своём говори,
Всё равно не исполнится, я ли не знаю.
Лучше кофе свари и варенье свари,
Я на гуще тебе что-нибудь нагадаю.
Высвечивается периодически и облик лирического героя, мы много вроде бы знаем о нём, ведь это его чувства, его видение мира в стихах (через него идут к нам мысли поэта), но напрямую читатель видит его реже, чем героиню. Это естественно, ведь нет самолюбования, есть преклонение перед своей страной, перед её историей, перед любимой. И всё же в стихотворении «Бабушке» почти портрет: «Внук твой матёр, поседел, словно волк, / Только душа неприкаянно-юна», «Только во взгляде с прищуром твоим / Крови степной иссякает наследство». Может, здесь разгадка такого глубокого восприятия и понимания истории России?
Поэзия Андрея Шацкова исторична в самой своей основе. В ней живут разные времена – от Древней Руси до наших дней. Здесь не рассказывают истории, здесь проживают герои вместе с автором эпохи… И видим мы опять же всё через любовь… Возвращается к лирическому герою память прошедших времен – он обретает её в родных глазах, возвращая сказками любимой… Пронизывает Любовь времена, объединяет их – памятью, доступной лишь двоим: «Любимая, я в облике твоём / Увидел то, что скрыла сказок синька…»
Нежна героиня стихотворения «Проводы зимы (вальс декабристов)». Снова видим мы пылание рыжих волос, расставание, грусть, но раз уже бились в такт сердца, чувство родилось, а потом хрупкие девочки пойдут за мужьями в Сибирь... Будет и «Острог предвесенней Читы, / Венчание в церкови старой»…
Сменяют друг друга пласты времени, а Любовь остаётся…
***
Позволю себе небольшую вставку, непосредственно касающуюся книги и темы статьи.
«Нет, ничего не говори…», «Осень в лебедях»… Сколько раз прочтено и прослушано – да, прослушано, так как давно два стихотворения стали одной бардовской песней.
Я влюбилась в эту песню примерно 15 лет назад, всего один раз её услышав. Слова очаровывали и уводили в необыкновенно красивый мир – с тихой нежностью начала осени, такой противоречивой и даже загадочной в своём спокойствии…
Мне сейчас кажется, я даже не вдумывалась в слова – потянулась душой к стихам, хотелось соприкоснуться с нарисованной автором картиной, оказаться внутри песни. Я слушала её потом много раз, а буквально месяц назад узнала, кто автор слов. Спустя столько лет. Странно, да? Андрей Владиславович Шацков, поэзия которого мне очень близка. Более того – я знакома с автором. И вдруг мне захотелось понять: что же в этих словах меня покорило полтора десятка лет тому назад и почему не отпускает?..
Ранняя осень – и лебеди ещё не улетели, но уже прохладно, мир затихает перед наступлением – нет, ещё не зимы, скорее, предзимья, безвременья, когда тает красота; да, это ещё не сейчас, далековато, но поселилось предчувствие, а поэты ведь предчувствуют раньше, ярче и сильнее, чем все другие – предчувствие потери уже владеет миром…
Посмотрите – «остудный тихий мир» оберегает само небо, его «стяг» (треугольник) приспущен – небо становится покровом, оно опускается ниже, укрывает земное. Обратите внимание – стяг в Древней Руси поднимали перед боем, приспущен – значит, затишье. Спокойствия и тепла добавляют запахи – «пахло ладаном и миртом», как в церкви.
Исподволь понимаем, почему земное так нуждается в защите – рядом любовь: «Тропа любви, развилок млечный» (ощущение робкого сияния от эпитетов, не так ли?). И сразу – «А утром иней на дворе». Холод, остро и тревожно поблёскивающие, крохотные льдинки обжигают тревогой.
И резко – от реальности в литературный мир, в роман, давно прочитанный, забытый – и легко вспоминающийся, потому что как же такое забудешь?..
Картина спокойствия мгновенно меняется, она уже наполнена жизнью – через воспоминание, сравнение его с происходящим этой осенью, сейчас:
И босиком, и босиком
По листопаду, листопаду
Ко мне бегом, ко мне бегом
Ты вырывалась за ограду.
Описано чудо, повторы готовят нас к главному – героиня стихотворения не просто бежит навстречу любимому – босиком, по влажной листве, бегом (и столько счастья в этом, представляется мелькание босых ног по жёлто-красным листьям, рассыпанным по зелёной ещё траве с сияющими уже не колкими льдинками, а росинками) – она вырывается на свободу, которую может подарить только любовь…
Красота и тревога – нарастающая, уже явная – оборванный диалог героев:
Нет, ничего не говори,
В ложбины лес струится кровью,
И золотые сентябри
Костром горят по Подмосковью.
Как будто в каждом уголке любимого автором Подмосковья свой сентябрь. И чувство сгорает в каждом, пожар охватил уже весь мир…
И уже не «приспущен неба стяг», перед нами «обломки рухнувшего свода». Что дальше – никто не знает. Эпилог не прорисован. Но художник вновь в том мгновении, когда летит ему навстречу героиня – любимая:
Как листьев – взлёт волос с плеча,
И губы с запахом полыни.
И запоздалый клин, крича,
Тревожно тает в нежной сини…
Написала «любимая», а иначе откуда знает про «запах полыни»? И один только намёк на внешность девушки: золотые, огненные, скорее всего, волосы, недаром их сравнивают со взметнувшимися листьями, они ведь «Костром горят по Подмосковью». Соединилась тревога с нежностью, а от несвершившейся любви осталась лишь печаль: «Стояла осень в лебедях!»
Небо отдаляется от земли, уходит журавлиный клин (снова треугольник), защита «тает», снова спокойная всеобъемлющая «нежная синь» – такая далёкая от земных тревог…
Но есть ещё, кроме песни, стихотворение «Осень в лебедях» («Склон високосного года», 2000 г.). Оно отличается от слов песни. Картины с вырывающейся из плена молчания (пусть даже на мгновение) героиней в нём нет, но есть другое четверостишие, раскрывающее тот самый непонятный эпилог:
Но эта осень, этот блеск
Луны серебряной полтины.
И липкой нитью паутины
Отмечен твой прощальный жест.
Смотрите – холодная тревога – луна с её серебряным блеском – снова намёк на приближение зимы, оковы – героиня снова будто возвращается в плен: лёгкая блестящая окова – тонкая паутинка – но не вырваться больше. Здесь это и намёк на окончание лета, тепла уже нет, растаяло.
Отмечу ещё перекличку с Ф. И. Тютчевым. Стихотворение «Денисьевского цикла» «О, этот Юг, о, эта Ницца!» с его тревожащим блеском. Тон совпал, настроение, ощущение невосполнимости утраты…
Нежность и печаль, тонкость чувства и его обречённость… Напомнили хрупкость старинного зеркала, хранящего воспоминания…
Браво, Маэстро! Браво, Андрей Владиславович!
***
Каждый раз заново поражаюсь силе – той самой тихой женской силе – лирической героини Андрея Шацкова («Прощание у стен Донского монастыря»):
В кирпичной чаще древнего собора,
Среди полуразваленных столбов,
Не опуская пристального взора,
Та женщина внимала про любовь.
Всё честно, без прикрас. Не ответила на чувства поэта, но не обидела, не оскорбила – она ему «внимала». В стихотворении впервые в книге встречаются звёзды (они здесь одушевлены, автор воспользовался олицетворением – «Смотрели удивительные звёзды / На двух теней озябших хоровод») одновременно с солнечным светом, связанным с героиней («Ну кто тебя из солнечного света / Соткал такой, с морщинками у глаз?»). Всё стихотворение сияет, пусть разлука, неразделённое, возможно, чувство, но Любовь невыразимо прекрасна во всех её проявлениях…
Другая сторона лирической героини, не менее сильной, но одновременно доверчивой и нежной в стихотворении «В тугую воронку пространство заверчено…». Здесь осознание своей силы, красоты («смотришь в глаза горделиво и прямо»), но они дают возможность дать счастье любимому. Это и есть высшее проявление дара женщины.
И чудесное серебристо-золотистое стихотворение «Эта ночь для двоих…». Уходящая ночь дарит влюблённым серебристую водяную пыль, осыпающую прибрежный балкон, а ещё их ждёт золото двадцати солнечных дней. Даже если в эти дни будет идти дождь, они всё равно будут пронизаны светом счастья… Нежна героиня, у неё даже не лицо – «лик», нежнее только на иконах Рублёва. А подчёркнуто это одной маленькой деталью — «Скоро осени цвет / Зажелтит полновесную рожь». Золотой солнечный свет связан в этом произведении только с героиней, остальное, ломая шаблоны, на тон спокойнее, блеск приглушён. Зато её профиль будто купается в переливах света. На первый взгляд, девушка совсем юная, но это, скорее, восприятие героя, возрастные характеристики здесь не имеют никакого значения. Бережное, трепетное отношение героя к безграничной доверчивости определяют тональность произведения и наше восприятие. Не менее показательно стихотворение «Перед Воздвиженьем». Любимая спит,
её сон оберегает мужчина, он рад её покою.
Нежность лирического героя проявляется и в том, что он рассказывает сказки возлюбленной. В разных стихотворениях спрашивает — что же ещё тебе рассказать?
Я тебе расскажу,
Прошепчу тебе кучу историй:
Полуправду
И полузаветную ложь.
Немножко как ребёнку. К тому же, что делает поэт – а наш лирический герой поэт – лучше всего? Рассказывает…
В каждом стихотворении ощущается печаль окончания лета, приближение не только осени, но пока ещё чуть ощутимое дыхание зимы. И всё же всюду царит солнечный свет, о пережитом счастье нельзя сожалеть, даже если оно остаётся в прошлом
(«Я пойду без тяжести в груди / К нежно розовеющему храму...»). Удивительная близость Любви и Веры. Или невозможность одного без другого. Стихотворение «Завет» и просьба о молитве любящего сердца – самой сильной защите в этом мире – «Шепчи моё имя, молись / Ты станешь моим оберегом…»
***
Тема предательства в поэзии Андрея Шацкова явно не является ведущей. Даже когда поэт говорит о несбывшейся, неразделённой любви, о разлуке, расставании, он не осуждает любимую. Лишь в стихотворении «Реквием» прорывается боль пережитого лирическим героем предательства: «Поэта срезали свинцовые глаза…» – тяжесть с первой строки, мрачность серого… Лирическая героиня произведения забывает о своей любви:
Она ушла, его приговорив на смерть,
Вослед не обернувшись даже.
Но даже здесь поэт верен себе – умирает с горьким именем любимой на губах… И этим возвращает нас к той Чистоте любви, о которой мы говорили в самом начале.
Есть стихотворение, на первый взгляд, выбивающееся из общего стройного полотна – «Лубок». Здесь героиня совсем другая – «не горлица, / А неухватная жар-птица»:
Которая меня не бáловала,
Чернила жизни узорочье,
То притворялась и обманывала,
То в сны подглядывала ночью.
Уходит от неё поэт, не может в его мире быть такого чувства, души здесь нет. Не выбивается стихотворение, скорее, подчёркивает истинное, даёт понять, где настоящее, а где – лубок, игра, насмешка.
Пишет герой о том, что кончается лето, о несбывшихся надеждах, о своём будущем уходе. Но нет в этом бесконечной обиды на мир, несвойственна она тем, кто творит красоту, тем, кто чист душой, поэтому и звучат слова «Любимая, ты слышишь, я уйду. / Но, видит Бог, опять вернётся лето!» («Реквием жаркому лету»).
Примерно в середине книги стихотворение, по которому она и получила название, – «Осенняя женщина». И здесь мелькает уже другая горечь. Нет предательства, но не убережёшь любовь от посторонних («И нам не уйти от недоброй молвы, / Не скрыть беспокойное пальцев соседство…»). Осенняя женщина – дар, она прекрасна, с ней герой готов ехать в никуда… Она немножко колдунья с рыжими – «окраса осеннего сада» – волосами (на кого же ещё может быть объявлена охота, только на колдунью). Сложно такой дар – позднюю любовь – принять достойно. Но если принял, не отказался от горького, как плоды рябины, счастья, достанется в награду невероятное чудо:
Антоновкой пахнут пустые сады.
Печально кружит лебединая стая.
На ангельских крыльях прозрачной слюды
Осенняя женщина в небо взлетает.
А потом она будет сниться «…долгими ночами / В кружеве дождя над мостовой». И создаётся впечатление, что это снова та девушка, нежнее профиля которой только иконы – «Незабытый облик чист и светел. / Прядь волос упала на висок». И осень, постепенно утомляясь от ярких красок, видя приближение зимы, «словно женщина, уйдёт». Как же так? Как же теперь лирический герой? А он благодарит за счастье – женщину и лето… («Сыплет небо чёрными грачами…»)
Ему остаются воспоминания, он живёт прошлым счастьем, болью – «Той, что зовётся вечною любовью» – под рухнувшим небом. Только представьте – замерший мир, на который обрушилось само небо! Помните, как бушевал Илья 2 августа? Там очищение, а здесь… Нет, любовь не уходит, она остаётся, просто как же вынести столько одному? Без любимой?..
У неё своя жизнь, а поэту платить «за шальное минувшее счастье» и
За весенние, летние, зимние звоны –
Соловьёв, звездопадов, метельных порош,
За последней любви неземные законы,
За последней разлуки холодную дрожь.
Но безнадёжности нет. Да и жалоб ведь нет: «Только будет светиться везде твоё имя / И над миром вставать за восходом восход».
***
И всё же… Не так просто расстаться, хочется повременить, вернуть и осень, и любовь. Ещё не время умирать, как не время жить лишь воспоминаниями («Возвращение в листопад»):
… Вернись, душа! Ещё не пробил час,
Чтоб ты стрелой над памятью летела.
К той, что за тридцать грошей не предаст
Вернувшегося в прошлое мессию.
И плащаницы листьев алый наст
Опустится покровом на Россию.
Покров любви…
Зимой остаётся одиночество, воспоминания о любимой, уходит даже не сама она, «а тень былого счастья» («Стихи о зимнем одиночестве»). И надо дожить до лета…
И поможет надежда на рождение любви – негаданной, необычайной, счастливой:
Осенней любви, что нежна и сурова.
Она называется именем дивным.
И ты воплотишься в преддверье Покрова
Последним негаданно хлынувшим ливнем.
Что бы ни случилось потом – она останется пережитым счастьем, спасением, она воплотится в стихах («Стихи о надежде»):
Я знаю, что жизнь не закончится прежде,
Чем будут написаны светлые строки
О поздней любви, о последней надежде,
О той, без которой сердца одиноки.
Любимая – это счастье, надежда, вдохновение. Дорога каждая чёрточка, даже мелочь подмечена и остаётся в памяти навсегда (и в памяти читателя, поверьте, тоже): «И золотилась пыль на каблуке французских туфель…» («В том доме»). И в доме, куда прибегает, взлетая по ступенькам, Она, всё будет хорошо.
А раз так, то и приход любви, появление женщины, которую ожидал лирический герой «много трудных лет», закономерны. И високосный год может принести счастье, и даже зимой («Високосная встреча»):
Я знал: во искупленье всех невзгод
Под синью неба, на поляне росной
Для нас настанет нашей встречи год –
Год нашей долгой встречи високосной.
Осень прекрасна, ведь следом будет не только зима, но и весна, лето, снова осень с её буйством чувств и красок. А раз перед нами вся жизнь, то и осенняя женщина – воплощение всего лучшего, даже если оно даётся всего на мгновение. Ведь это мгновение успеет подарить поэту вдохновение, даже летнее стихотворение с таким названием включено в книгу («Вдохновение»):
Когда туманы млечны и легки
И утвердилось лето на престоле,
Как женщина, тропинкой вдоль реки
Выходит утром вдохновенье в поле.
Книга Андрея Шацкова – великолепная своей многогранностью песнь Женщине и Любви. И сколько бы не прошло лет с момента её издания, каждый новый читатель обретёт свой лепесток счастья на её страницах.
